Паладин XXI века. Аномалия

– Да фэйсбук ерунда! Я вчера в интернет-магазине купальник заказала. Тебе расцветка понравится, просто упадешь и лиф необычный! Давно подбирала, никак не могла найти что-то подобное! Очень красивый купальник, смотри! – девушка вывела на экран «яблока» картинку. Рука с гаджетом переместилась к Юлиному лицу, а затем оценить покупку смогли и старшие поколения. Послышались возгласы восхищения. Самоубийц, захотевших усомниться в невиданном великолепии четырех узеньких шнурочков ткани – не оказалось.

– Я и деньги перевела, а с утра сайт ошибку выдаёт… Знали бы вы сколько он стоит! – по офису прошел громкий тяжкий стон.

Далее разговор так и пошел по иной тропке, переключился на темы со специфическими тематиками шопинга, не вызывавшими у меня никакого интереса…

Быстротечно минуло время отдыха. Не раз думал о совмещении профессии, к примеру, по продолжительности сидения на одном месте, вполне бы дал фору курице несушке. И пятая точка смогла бы принести хоть какой-нибудь дополнительный доход…

Как и предполагал, рабочий день закончился в десять. Как же устал! Быстрей через проходную на остановку, пока не упустил последний автобус. Ровно двадцать три минуты до него – надо поторопиться.

Сапоги громко захрустели хрупкой намерзшей коркой. Несся так быстро, что даже не проваливался в воду. По тончайшему льду, аки посуху иду. Спешка мотивированная. Безлошадные коллеги ушли немного раньше. Я чуть задержался. Поэтому хочется на корню пресечь возможные приключения. Вокруг – бесконечная череда однотипных хрущевок, темные подворотни. Трущобы и фавелы – «Маde in USSR», «patch from Russia».

Едва миновал первый угол жилого дома, на встречу из темного провала подъезда резко вывернули два силуэта. Я остановился. Секунду спустя за спиной раздался шорох одежды. Обернулся. Там ещё один. Будто сам собой возник из-под земли, предупреждая любые мысли о возможном бегстве.

В животе потяжелело, будто большой холодный камень проглотил, а теперь там тает. Парни втроем так меня и обступили. Одеты однотипно: дешёвые китайские куртки, вязаные шапочки. Под наглыми тяжелыми взглядами, я вжал голову в плечи. Рука с портфелем рефлекторно дернулась, поднялась, закрывая пах и низ живота.

– Эй, пацан! Курить есть? – гаркнул прокуренным басом самый большой силуэт, широкий, как бегемот. Перед глазами мелькнул плотный волосатый кулак. Я вздрогнул, отшатнулся. Но пальцы парняги всего лишь чиркнули зажигалкой. Яркие блики упали на помятые злые и небритые рожы гопоты, а им проявили и мой худой, очень нездоровый облик, так и подначивающий добить, чтобы не мучился. У толстяка ноздри мощно затрепетали, расширились, впуская для адреналиновой реакции необходимую дозу кислорода. Зрачки у него в разы увеличились, стали как пуговицы. Парень сплюнул желтой тягучей слюной табачного наркомана прямо на мой ботинок, даже в темноте сверкающий чистотой.

– Извините, я не курю! – голос поневоле задрожал. С ужасом понимаю – сейчас будут больно бить.

– Ты чё, пидор что ли? – протянул в нос визгливый тип сзади.

И тут же я получил смачный удар ступней в зад.

– Айй!! – не удержался, вскрикнул. От неожиданности я плюхнулся на четвереньки. Очки улетели в темноту. Зрение сразу заметно упало.

Сколько раз меня так били? Точно не вспомню. Много! Вначале, в детском садике, затем в начальной школе. Когда смертным боем дети мутузят только за то, что кто-то на них не похож. Дети жестоки. И без какого-либо вмешательства взрослых способны на самые мерзкие поступки. А сколько себя помню всегда был слабее и меньше остальных. С кривым лицом, вызывавшим желание непременно в него ударить. По сути гопники – те же малолетки, задержавшиеся в своем развитии лет на двадцать.

Кто-то из них хохотнул:

– Да реально пидор! Визжит, как баба!

И сразу получил несколько чувствительных пинков. От боли инстинктивно скрутился калачиком. Портфель шлепнулся рядом. Тонкие предплечья прикрыли голову, а согнутые колени скрыли беззащитный живот с ценным содержимым. Не имеющим защиты в виде толстых костей и широких мышц. Опытный, часто били. Точно знаю, как минимизировать боль и ущерб здоровью.

– Эй, ты! Я те ща глаз высосу, утырок! Нормальные пацаны курить хотят, а ты разлегся, шкура дырявая. Я тебя спрашиваю, че делать будем? Решать, как-то надо… Помочь пацанам хочешь?! – брызжа слюной, вопросил самый мелкий.

Не смог ничего ответить, перехватило дыхание. Слезы обиды и боли душат, не дают сказать ни слова.

– Глянь чё у него в планшете, – пробурчал здоровяк. Жирный палец указал на портфель.

Мелкий протянул руку, спина согнулась горбом, поднял. Звякнула застежка – молния. И из перевернутого вверх дном портфеля дождем посыпались: расческа, жевательная резинка, телефон. И самое главное – взятые для работы домой документы.

– Ничё нет. Нищеброд гребаный!

– Сига, глянь чо за труба, – опять дал указание здоровяк.

– Да я отсюда вижу, у моей бабки круче, – но всё-таки нагнулся. Повертел в руках, хмыкнул.

– Кирпич деревянный! За такую задротку – сотки три! Бомжара вонючая. Зачуханец!