Пальмы в снегу (ЛП)

— Мне очень жаль, Даниэла, но это невозможно. И что я ему скажу? Что не понимаю, как Килиан мог скрывать существование Лахи? Мне кажется, он поступил недостойно, но, по крайней мере, страдал все эти годы в разлуке с Бисилой. Но папа... — Ее глаза наполнились слезами. — Папа изнасиловал женщину, убил человека и в результате остался безнаказанным. Даже не знаю, как мама может оставаться с ним. Да, она ничего не знала о его славе бабника, каким он был до женитьбы, но его поступок просто ужасен. Сколько, по-твоему, весит прошлое? Для мамы, очевидно, нисколько. Знаешь, что она мне сказала на следующий день по телефону? Что они уже старые, и все это случилось до свадьбы, мол, одно-единственное постыдное деяние пьяной ночи не может перечеркнуть больше тридцати лет брака... — Она утёрла слезы. — Это ужасно, Даниэла. Я не узнаю своих родителей.

Даниэла подошла к ней и обняла ее.

— Хакобо просто не смог, Кларенс. Африканская кровь, которая будет течь в жилах его внуков, будет постоянно напоминать ему о том, что он сделал. А теперь, узнав о существовании нежеланного сына, он боится потерять единственную дочь.

— Он не захотел даже разговаривать с ним... С собственным сыном...

Кларенс закусила губу, стараясь сдержать рыдания. Она закрыла глаза, думая о том, что произошло за последние месяцы, с той самой минуты, когда она нашла то письмо в шкафу, вспоминая свою поездку в Гвинею, где познакомилась с Инико, Лахой и Бисилой, не зная, что они часть ее семьи. И теперь правда навсегда соединила островитян и горцев, связав их неразрывными узами, которых не разорвать до конца жизни. Но, как следствие этого союза, герои этих разных историй, ставших теперь одной, исчезали один за другим на глазах друг у друга, и ничего уже не будет прежним. Она не знала, к добру это или к худу, но все теперь будет иначе.

Так близко, и в то же время, так далеко, думала она. Или наоборот? Она всем сердцем жаждала, чтобы, несмотря на все расставания, эта фраза прозвучала наоборот. Так далеко — и в то же время, так близко.

Этула, Формоса, Фернандо-По, остров Масиаса и Биоко.

Рипото, Порт-Кларенс, Санта-Исабель и Малабо.

Пасолобино.

Так далеко и так близко.

В последующие годы Каса-Рабальтуэ порой наполнялся болтовнёй и криками на английском, испанском, буби, а иногда и на пасолобинском — о последнем заботилась Кларенс, желавшая, чтобы племянники выучили язык своих предков, — и даже на пичи. Самуэль и малышка Эноа, дети Лахи и Даниэлы, впитывали все как губка. Кларенс была уверена, что если бы они больше времени проводили в Гвинее, чем в Калифорнии, то выучили бы ещё и французский, португальский, фанг, аннобонский, баленгский, ибо и ндове.

Ох, эта земля Биоко, маленькая Вавилонская башня!

Кларенс смотрела в огромные тёмные глаза Самуэля и вспоминала глаза Инико, о котором она однажды сказала, что у того, кто говорит на двух языках, сразу две души. Но теперь уже у Самуэля и Эноа были в распоряжении миллионы слов на самых разных языках, и она лишь дожидалась, когда они начнут складывать из них красивейшие фразы.

Кларенс получала огромное удовольствие, когда ненадолго приезжали в гости Даниэла, Лаха и их дети, и одинокий дом наполнялся весельем и обновлением. В течение нескольких дней стены дома, как в прежние времена, оглашались эхом весёлых голосов во время вечерних посиделок, но теперь к ним присоединялись голоса нового поколения. Даниэла шутливо дергала Кларенс за прядь волос, браня ее за то, что так и не нашла подходящего кандидата на роль отца для своих детей, повторяя, что опыт материнства вовсе не столь ужасен. Кларенс скользила взглядом по раскиданным по полу игрушкам и улыбалась: когда приезжали племянники, по дому словно проносился ураган, наслаждаться которым мог лишь один дедушка Килиан, поскольку Кармен и Хакобо больше не выезжали из Бармона.

Хакобо, о котором Кармен так самоотреченно заботилась, перешёл из буйной и агрессивной фазы в стадию полного маразма и превратился почти в овощ. Кларенс болезнь отца казалась горькой иронией судьбы, если не сказать трагикомической: виновник столь крутых перемен в их жизни ничего о них не узнал. Он совершенно потерял память, эту силу души, помогающей сохранить и вспомнить прошлое — то самое прошлое, последствия которого столь по-разному отразились на обеих кузинах, что теперь они заняли совершенно противоречивые позиции, как в политическом, так и в личном плане.

Приезжая в Пасолобино, Даниэла принималась восторженно описывать, какие замечательные перемены произошли на Биоко, начиная от своего выигрыша в казино, которое после стольких лет запустения наконец-то было отреставрировано, сохранив свою прежнюю красоту, и кончая экономическими, политическими, социальными и судебными реформами; Даниэла восхищалась достижениями демократии в стране и уважением к правам человека.