Память

— Совсем плохи стали, Марья Сергеевна, — покачал головой толстяк. — Никак память подводит?

Женщина на мгновение замерла, затем её лицо вытянулось, и она всплеснула руками:

— Господи, Самаэль Абросимович, не признала вас, карга старая!

— Ни-ког-да, — холодно отчеканил мужчина, сверкнув глазами из-под очков, — не произносите моё имя после Него.

Проводница, бормоча извинения, попятилась к выходу и аккуратно, чтобы, не дай господь, не хлопнуть, притворила дверцу.

Самаэль Абросимович как ни в чём не бывало погрузился в книгу. Внушительный фолиант лоснился синевой новёхонькой кожи, а в центре обложки красовалась надпись: «Память».

Мужчина любовно погладил корешок и, улыбаясь в жидкие усики, пробормотал:

— Это Богу нужны молитвы, дьяволу достаточно и одной мысли.