Память (Книга первая)

Академик Д. С. Лихачев дал подробную и квалифицированную характеристику автора «Слова». Автор, «несомненно современник событий», «не только знает больше, чем летописцы, — он видит и слышит события во всей яркости жизненных впечатлений», «несомненно, был книжно образованным человеком», «знает и живо ощущает степную природу XII в.», «правильно употребляет сложную феодальную и военную терминологию», «разбирается в политическом положении отдельных русских княжеств», «употребляет тюркские слова в их типичной для XII в. форме». И далее: «Археологически точны все упоминания в „Слове“ „оружия“ и „указания на одежду“, „этнографически подтверждены и древнерусские поверья, отразившиеся в сне Святослава Киевского“. Исследователь отмечает патриотическую позицию автора, приводит примеры точности его исторических указаний.

Вспомним также мнение Б. А. Рыбакова: автор был «государственным человеком» и «достаточно могущественным, для того чтобы писать так, как хотел», то есть, по нашим предположениям, являлся князем.

Однако и эта развернутая характеристика не полна!

Добавим к подробной характеристике автора «Слова» очень существенное — он прекрасно знал не только основные события похода, битвы, пленения и бегства Игоря, но и мельчайшие детали этих событий. Откуда? «Только ли на основании „молвы“ и „славы“ были известны автору „Слова“ обстоятельства похода Игоря Святославича? Исследователи неоднократно отмечали близкое знакомство автора „Слова“ с походом Игоря и обстоятельствами его бегства. Автор „Слова“ как бы видит и слышит события, его зарисовки удивительно конкретны… С уверенностью ответить на вопрос о причинах точной осведомленности автора об обстоятельствах н деталях похода Игоря вряд ли удастся» (Д. С. Лихачев. «Слово о полку Игореве» и культура его времени, Л., 1978, стр. 122).

Когда половцы среди ночи неготовыми дорогами «побегоша к Дону великому», автор слышит, как «крычатъ телегы полунощы, рцы, лебеди роспущени». Удивительное место! Полночный скрип и грохот — крик! — половецких телег, плеск колес по болотинам, панический шум, шорох и хлопанье на ветру полотняных палаток, приглушенный говор на чужом языке, испуганные вскрики женщин и детей — все это сравнивается с лебединым всполохом. (Напоминаю, что лебедь — древний тотем половцев-куман; «кум» на половецком языке значит «лебедь».) Звучащая картина сражения на Суюрлюе не могла быть придумана в темной келье или светлой светлице, это надо было услышать!

«Съ зарания въ Пятокъ Потопташа Поганыя Пълкы Половецкыя…» Зачем неочевидцу было уточнять время дня и день недели? Да и мог ли он это сделать, сидя, скажем, в Киеве? А изумительная звукопись, передающая конский топот, говорит о том, что автор, быть может, долго искал эту дивную аллитерацию и счастливо нашел, начав ее с малозначащего для смысла поэмы, но важного для звукописи стиха уточнения «в пяток»… А вот характерная перечислительная подробность, совсем бы необъяснимая в столь краткой и содержательной повести, если б автор не видел сам, как после первой победы воины помчали красных девок половецких, а с ними «злато, и паволокы, и драгыя оксамиты», затем начали «мосты мостити по болотомъ и грязивымъ местомъ» менее ценными трофеями — покрывалами, плащами да кожухами.

Вслушаемся в авторскую речь… «Что ми шумить, что ми звенить давечя рано предъ зорями?» Поразительный по силе выражения чувства вопрос, заданный во время решающей битвы человеком, который мучительно думал об исходе сражения, о дальнейшей судьбе своей. Этот вопрос свидетельствует также о том, что автор был поэтом, как говорится, божьей милостью, и в его душе уже в те дни и ночи, возможно, сами собой откладывались детали и подробности, что оживут позже, извлеченные из памяти творческой силой.

На присутствие автора в поэме одним из первых обратил внимание К. Д. Ушинский, анонимно рецензируя во второй книжке «Современника» за 1854 г. только что вышедший из печати стихотворный перевод «Слова» Николая Гербеля. Он писал, что автор «и сам, как видно из нескольких мест поэмы, участвовал в походе северского князя».

Е. В. Барсов, анализируя в своем фундаментальном трехтомном труде описание главного сражения, размышлял: «Из всех событий этого сражения автор воспроизвел для нас один из самых знаменательных моментов, в котором сказалось сочувствие Игоря к своему брату, уже изнемогавшему в борьбе и даже изломавшему свое оружие. Игорь, сам раненный, рвался воротить бежавшие полки, чтобы оказать ему помощь. Момент этот выражен так живо и так художественно, что как будто автор очертил его на самом поле сражения» (Е. В. Барсов. «Слово о полку Игореве»… Том II, стр. 30).

Адам Мицкевич в своих парижских лекциях о «Слове» говорил, что в поэме «все картины нарисованы с натуры». «Рассказ о битве, как заметили многие исследователи, — писал в 1915 году англичанин Л. Магнус в— работе, изданной Оксфордским университетом, — столь резко очерчен и содержит такие подтверждающие и убедительные подробности, что все это заставляет предполагать, что поэт был либо очевидцем, либо участником сражения».