Память льда. Том 2

Хаос? Любопытно, пред кем эти отступники т’лан имассы теперь преклоняют колени? Нет, не стоит гадать. Угроза эта пока далека, полагает Крупп. Всему своё время…

— Какой одиночный образ ты принимаешь, Олар Этил? — спросила Серебряная Лиса.

— Когда превращаюсь, становлюсь неупокоенной сестрой Тиам, породившей всех драконов.

Ни слова более не было сказано. Тысячи т’лан имассов стояли неподвижно, хранили молчание. Двадцать раз стукнуло сердце в груди Круппа. Наконец он прочистил горло и шагнул ближе к Серебряной Лисе.

— Похоже, девочка, они ждут твоего приказа, каким бы этот приказ ни был. Разумным реше…

Серебряная Лиса порывисто развернулась к нему.

— Пожалуйста, — проскрежетала она. — Никаких советов. Это моё Соединение, Крупп. Оставь его мне.

— Конечно, моя дорогая. Самые почтительные извинения. Пожалуйста, продолжай колебаться.

Она состроила кислую гримасу.

— Дерзкий ублюдок.

Крупп улыбнулся.

Серебряная Лиса повернулась обратно к ожидающим т’лан имассам.

— Пран Чоль, прости мне слова, сказанные ранее.

Он поднял голову.

— Призывательница, это я должен просить о прощении.

— Нет. Окрал Лом был прав, порицая мой гнев. Я чувствую, словно тысячу жизней ждала этой встречи — предчувствие, давление…

Крупп прочистил горло.

— Тысячу жизней, Серебряная Лиса? Вглядись чуть внимательней в тех, что стоят перед тобой…

— Спасибо, Крупп, хватит. Поверь, я вполне способна на самобичевание без твоей помощи.

— Разумеется, — пробормотал даруджиец.

Серебряная Лиса взглянула на Пран Чоля снова.

— Я желаю задать тебе и твоим сородичам вопрос.

— Мы ждём, Призывательница.

— Остался ли в живых кто-нибудь из яггутов?

— Из чистокровных мы знаем лишь одного в этом мире. Одного, что не скрывается, служа богу или Домам Азатов.

— И он будет найден в сердце Паннионского Домина, не так ли?

— Так.

— Где он повелевает неупокоенными к’чейн че’маллями. Как такое возможно?

Крупп почувствовал сомнение в голосе Пран Чоля, когда заклинатель костей ответил:

— Мы не знаем, Призывательница.

— И когда он будет уничтожен, Пран Чоль, что потом?

Заклинателя, казалось, ошеломил этот вопрос.

— Это твоё Соединение, Призывательница. Ты есть плоть и кровь — наша возрождённая плоть и кровь. Когда последний яггут будет убит…

— Одно мгновенье, если позволите! — сказал Крупп, делая снова шаг вперёд. Серебряная Лиса раздражённо зашипела, но даруджиец продолжил: — Пран Чоль, помнишь ли ты достойнейшего Круппа?

— Да.

— Достойнейшего, мудрейшего Круппа, верно? Ты сказал, что знаешь лишь одного яггута. Достаточно точно, без сомнения. Тем не менее это не то же самое, что сказать, будто лишь один остался, да? Следовательно, ты не уверен насчёт этого, верно?

Ответила Олар Этил:

— Другие яггуты остались, смертный. Обособленные. Скрывшиеся. Они научились очень хорошо скрываться. Мы считаем, они существуют, но не можем отыскать их.

— Однако вы ищете официального окончания войны, верно?

Лёгкое шелестящее движение прокатилось по рядам нежити.

Серебряная Лиса развернулась к нему:

— Откуда ты это знаешь, будь ты проклят?

Крупп пожал плечами.

— Скорбь несравненная и несравнимая. Они воистину стремятся стать пылью, прахом. Глядя в эти глаза, Крупп видит в них невысказанную истину. Т’лан имассы желают небытия.

— Которое я дарую им только тогда, когда все яггуты в этом мире перестанут существовать, — сказала Серебряная Лиса — Таково возложенное на меня бремя. Таково моё предназначение. Устранить угрозу тирании — раз и навсегда. Только тогда смогу я даровать т’лан имассам небытие, к которому они стремятся; этого требует Обряд, ибо это есть связь нерушимая.

— Ты должна провозгласить свою волю, Призывательница, — сказал Окрал Лом.

— Да, — ответила она, всё ещё свирепо глядя на Круппа.

— Твои слова, — добавил Пран Чоль, — могут разорвать узы Обряда.

Она резко повернула голову.

— Так легко? Однако… — Она снова повернулась к друджийцу и нахмурилась. — Крупп, ты вытащил на свет неприятную истину…

— Верно, Серебряная Лиса, но это не та истина, которую ты, похоже, нашла. Нет, Крупп открыл нечто более глубокое, нечто более горькое.

— И что же? — спросила она, скрестив на груди руки.

Крупп прищурился, вгляделся в море фигур нежити перед собой, всмотрелся в тёмные впадины бессчётных глаз. После долгого молчания он вздохнул, и этот вздох был прерывист от переполнявших его чувств.