Память сердца

По ее покрасневшим от усталости глазам, измученному лицу, нервному подрагиванию рук было видно: ей действительно не до еды. Взгляд Бретта остановился на ее кистях. Женственных и грациозных. Даже короткие ногти без маникюра не портили ее тонких изящных пальцев. Эти пальцы, которые так нежно ласкали его сегодня, поглаживали его грудь, которые… Тьфу, черт! Опять он думает не о том! Если не заставить ее поесть, она грохнется в обморок прямо за столиком, на свои тосты с соком.

– Принесите, пожалуйста, кофе и два завтрака на ваше усмотрение.

– Два завтрака?

– Два.

– Один, – поправила Дженни.

– Нет, два.

Официантка переводила ошалелый взгляд с Бретта на Дженни. Было видно, что перепалка вывела ее из обычного летаргического состояния, и теперь она озадаченно прислушивалась к тому, что просыпается у нее внутри, пытаясь понять, нравится ей это или нет.

– Простите, сэр! Я думаю, мне лучше пока подать сок и кофе, а остальное вы закажете, когда договоритесь.

Бретт посмотрел вслед удаляющейся официантке.

– Она права. Мы оба выглядим так, словно не знаем, чего хотим.

– А ты что, знаешь? Тогда поделись своим знанием со мной.

– Ну, во-первых, наверное, ты хочешь мне сказать, что я несу полную ответственность за то, что произошло между нами сегодня утром.

Дженни вспыхнула, и Бретту показалось, что ее взгляд сейчас разрежет его пополам.

– Ошибаешься. Я как раз хочу сказать, что не привыкла обсуждать свои личные проблемы в общественных местах. Что и тебе рекомендую.

– Прошу прощения, ты права. Займемся этим позже, когда уедем отсюда.

Дженни мысленно послала Бретта ко всем чертям. Она не собиралась больше не только что-либо обсуждать, но и вообще иметь с ним дело.

– Есть предложение самим сходить к буфетной стойке и взять что-нибудь оттуда. Пошли?

– Я уже сказала, что не голодна. Мне достаточно тостов и сока.

Бретт понял, что таким образом ничего не добьется. Но было просто необходимо заставить ее поесть, хотя бы и через силу.

– Ну тогда посиди здесь, я скоро.

Бретт отошел к стойке и, мало заботясь о содержании холестерина, водрузил на тарелку огромную, плохо прожаренную яичницу, целую цепь сосисок, здоровенный кусок бекона и гору золотистой от жира жареной картошки. В этом ресторане никогда не было тарелок, размер которых устраивал бы Бретта. Вся процедура заняла у него не больше двух минут.

Наконец он вернулся назад, к столику. Там его ожидали уже начинающий остывать кофе и Дженни, склонившаяся над своим соком и тостом страшноватого вида. Он поставил тарелку на стол и уселся. Дженни с ужасом обозревала принесенное.

Один-единственный взгляд на Дженни снова вернул Бретта к не дающим ему покоя мыслям. Он глубоко вздохнул, предвидя ее реакцию, но придется идти до конца.

– Дженни, послушай. Что тебе все-таки нужно от меня, скажи прямо?

– О чем ты снова, Бретт?

– О том, что пытался выяснить уже не раз. И каждый раз ты уходила от ответа. Или, прошу прощения, просто врала, кстати, весьма неумело. Так зачем же ты все-таки написала мне записку?

– Ты знаешь, я тоже задаю себе этот вопрос. – Она взяла с тарелки Бретта кусок бекона и принялась жевать с задумчивым видом. – Хотя я могу задать тебе аналогичный. Почему ты написал эту чертову книгу?

Бретт удивленно вскинул на нее взгляд:

– Что значит «почему»? Я этим занимаюсь. Это моя работа, мое призвание, наконец.

Дженни положила недоеденный кусок бекона к себе на тарелку.

– Ты меня не совсем понял. Хорошо, спрошу по-другому. Откуда ты взял эту историю? Что послужило основой сюжета? Только не говори, как в прошлый раз, что высосал ее из пальца, – это уже будет не оригинально.

– Спроси любого писателя, откуда берутся идеи для его книг, и, конечно, если он честный человек, он никогда не станет утверждать, что придумал все сам, от начала и до конца.

– Но как?.. Я понимаю, что писатель может взять сюжет из подсмотренной реальной жизненной сцены, может – из услышанной где-нибудь истории, может быть, ну, я не знаю, из… собственного сна?

Бретт вздрогнул, но ответил спокойно и уверенно:

– Конечно. Все, что ты перечислила, может послужить таким источником.

– И что же конкретно было таким источником в данном случае?

Бретт проглотил огромный кусок сосиски.

– А почему тебя это так интересует?

– Считай, что это простое любопытство. Или любознательность, если тебе так больше нравится. – Как же ей трудно казаться спокойной! У Дженни было такое чувство, будто от ответа Бретта зависит вся ее дальнейшая жизнь.

– Хорошо, я удовлетворю твою любознательность. Историю, легшую в основу моего романа, я увидел во сне.

Горячая волна ударила ее по лицу и, прокатившись по всему телу, исчезла. Во сне, Господи, да что же это?

– В ка… – Голос «дал петуха», и она закашлялась. – В каком именно сне? Это был кошмар или что-нибудь в этом роде?

– Ты имеешь в виду такой, как приснился тебе этой ночью? – уточнил Бретт с самым серьезным видом и, поскольку Дженни молчала, продолжил: – Нет, совсем другое… Помнишь сцену, когда Сэз стоял и любовался Анной, которая стала совсем взрослой?

– Да, конечно. Это было на пикнике.