Память сердца

Дневник имел только одного автора. И черт побери Бретта, если он понимал, как такое могло случиться. Он закрыл глаза и снова и снова повторял себе, что это – совпадение, и только совпадение.

Бретт не убеждал себя, а просто таким образом старался заглушить другой, внутренний голос, утверждающий совсем иное.

Уже за полночь Бретт пришел в спальню.

Дженни сначала тоже хотела пойти с ним в библиотеку, но потом передумала. Она слишком хорошо изучила реакцию Бретта на все, что касалось переселения душ, прошлой жизни и ее взаимосвязи с настоящей.

Тем не менее посещение «Дупла дуба» было его идеей. Писатели всегда отличались профессиональным любопытством, и Бретт не был исключением. Пускай он вздрагивал при слове «реинкарнация», но отказать себе в возможности заглянуть в дневник Моди Гэмптон, естественно, не смог.

С Дженни успело семь потов сойти, пока она ждала Бретта из библиотеки. Она не знала, что он может найти в записях, а стало быть, его дальнейшие действия были непредсказуемы. Может быть, после всего Бретт поверит в то, что в предыдущей жизни она действительно была Анной?

Итак, она намеренно не пошла вместе с ним в библиотеку, предполагая, что Бретт пробудет там не больше часа. Но время шло, а его все не было и не было. Волнение Дженни достигло предела. Она задрожала, как от озноба, когда дверь в спальню наконец открылась.

В комнате горел ночник, Дженни специально не включила его, чтобы Бретт не подумал, что она уже спит. Его улыбка была кривой и неестественной. Он рывком сбросил с себя одежду и без слов юркнул под простыню. Дженни ощутила, насколько Бретт напряжен и скован.

– Бретт?

Ей хотелось обнять его, и Дженни придвинулась, но он не смог пошевелиться. Ему казалось, что грязь, ненависть и злоба, с которыми он столкнулся при чтении дневника, въелись в кожу и покрывают все его тело шершавой коркой. Змеиный яд струился с каждой страницы и оставлял свой след на его руках.

Как только Бретт открыл дневник и прочел имя Моди Гэмптон, ему показалось, что его будто кто-то толкнул. Волна ненависти, направленная на Анну, оглушила его своей мощью.

– Извини, Дженни, мне необходимо принять душ.

Бретт рванулся в ванную и бросился к кранам. Поющие трубы были, конечно, не полуторавековой давности, но явно нуждались в замене.

Горячая вода, почти кипяток, хлынула ему на голову и плечи, и Бретт долго стоял под очищающими струями, яростно скребя свое тело, пока кожа совсем не потеряла чувствительность. Он закрутил кран и окатил себя ледяной водой. Нет, этот род грязи, прилипшей к душе, не оттирался ни мочалкой, ни мылом – легче Бретту не стало.

Дженни, неплохо изучившая Мак-Кормика, поняла, что с ним творится что-то необычное. Он выбежал из ванной, не одеваясь, и затих под простыней, прислушиваясь сам к себе.

– Бретт? – снова позвала его Дженни шепотом.

Он продолжал хранить молчание, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями.

В этот момент Дженни сделала то, к чему Бретт был готов меньше всего: она просто дотронулась до его плеча. И это легкое прикосновение теплых и нежных пальцев свершило то, о чем Бретт уже перестал и мечтать. Эффект был совершенно неожиданным и труднообъяснимым, почти неправдоподобным. Бретт снова почувствовал себя нормальным человеком, с душой, не запятнанной дневником Моди Гэмптон.

Наверное, это и называлось самой обыкновенной настоящей любовью. Бретт подвинулся и повернулся к Дженни лицом. Он был безмерно благодарен за то, что она не стала задавать лишних и несвоевременных вопросов, вероятно, чувствуя его состояние. Сейчас Бретту была нужна только она, и ничего больше. Дискуссии можно было отложить и на завтра.

Дженни поцеловала его в плечо, чуть пахнущее мылом. Она знала, что сейчас ровное дыхание Бретта собьется с ритма, а сердце начнет стучать сильнее. Господи, как это было хорошо! Чертовски хорошо!

– Джен! – только и смог произнести Бретт.

– Да!

Мир засиял всеми цветами радуги.

На следующее утро Бретт заметил, одеваясь:

– Ты ничего не спросила меня вчера о дневнике.

Дженни в это время зашнуровывала кроссовки.

– Да, не спросила, – подтвердила она, стараясь не встречаться с Бреттом глазами.

Он уселся на ручку кресла и с явным интересом принялся наблюдать за манипуляциями Дженни со шнурками.

– И из каких же соображений?

«Теперь нужно быть крайне осторожной», – подумала Дженни. В голосе Бретта слышались саркастические нотки.

– Я полагала, что ты сам расскажешь мне все, что сочтешь нужным.

– А я полагал, что ты более любопытна.

– Ты правильно полагал. – Дженни занялась вторым шнурком. – Но, судя по всему, там не нашлось ничего интересного?

– Ты так думаешь?

– А на самом деле? Значит, что-то интересное есть?

– Да! – Бретт пересел с подлокотника в само кресло и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. – И даже больше.

– Так, значит, ты поверил в то, что…

– Ни в коем случае. – Его глаза все еще были закрыты, но голос стал жестким. – Просто… Не спрашивай ни о чем, ладно? Возьми и прочитай дневник сама.

Дженни почувствовала горькую обиду. Она так надеялась, что Бретт наконец-то поверит и поймет.