Памятные записки (сборник)

Он как будто держится в тени, но невидимые силы притяжения, ощутимые в президиуме, явно тянутся к нему. Зря он ругает скуку, в ней немало и он виноват. Сидит в президиуме Корнейчук, человек внешне ничем не примечательный. Идут разговоры о его новой пьесе. Ходит слух, что она одобрена «наверху». Понимает ли он сам, что написал страшную картину?

Честно сидят в президиуме национальные писатели. Имен их не знаю, кроме милейшего Расула Гамзатова. Он добросовестно слушает.

Нужен ли съезд? Об этом спрашивают себя и друг друга. Ждали каких-то новых слов, новых принципиальных решений. Их не было. Другие ожидали официального парада. Этого тоже не вышло. Разыгралась кое-какая драчка, размежевались какие-то группы, наметились какие-то мнения.

Никого сильно не били, не уничтожали. И это благо. Тон царил если не благородный, то сдержанный. Даже Софронов (каков!) и тот требовал дружеской критики. Но свежее, мощное слово не прозвучало. Кто мог произнести его? Фадеев? Слишком много грязных дел так или иначе связано с ним. Есть мнение, что без него было бы хуже. Может быть. Но на роль героя он не годится. Симонов? И он потерял право на свежее слово. А ведь сколько времени держался в рамках порядочности. Не выдержал, испугался, кишка тонка оказалась. Либерал – он всегда либерал. Он делает добро, покуда это ему ничем не грозит, фрондирует до первого окрика. Федин? Он не борец, тихий интеллигент. Не ему формулировать политические идеи, не ему вести за собой. Эренбург? За него многие из читателей. Но смог бы он говорить от имени литературы, когда такие люди, как Шолохов, говорят о нем с пренебрежением и враждой. Леонов?..

Один Шолохов обладает достаточным авторитетом, силой гения, бесспорностью содеянного. Но великий писатель не сумел быть великим человеком. Может быть, и его скрутило время, измельчило натуру, одаренную от природы могучим талантом. Вместо того чтобы развиться, стать судьею и арбитром, провозгласить принципы, без которых невозможно развитие нашей литературы, он опустился до степени мелкого сутяги, опозорил свой талант и звание русского писателя. Чехов по капле выдавливал из себя раба. Чехов проделал великий путь от мелких юмористических безделушек, от мелкого критиканства до большой думы о времени. Шолохов проделал путь обратный. Может быть, время, среда виноваты в этом. Кто еще из великих русских писателей вел бы себя так мелко и недостойно?!

Итак, простое, откровенное и смелое слово не было сказано. Значит ли это, что съезд вовсе не удался, вовсе не сыграл положительной роли? Нет. Наше общество очень медленно просыпается от гипноза. Слишком трудные годы лежат за спиной нашей литературы. Любые, даже небольшие проявления проснувшегося самосознания, общественной самооценки нужно приветствовать.

На съезде ясно выявилось, пусть не сформулированное словами, но ощутимое всеми неблагополучие в нашей литературе, а значит, и во всей идеологии. На съезде стало ясно, что группе мракобесов, реставраторов, выразителей вонючих идей противостоит сильный отряд честных, порядочных людей, не совсем растративших свой идеологический багаж. Фактически эти люди и победили. Эта победа не закрепилась в организационных формах, но она была достаточно явной. Они могли стать хозяевами положения, если бы не таинственная поддержка, которую получала «извне» «казачья группа». У власти в Союзе писателей оказалась группа промежуточная, «либералы», которые в душе скорее недолюбливают «казаков», чем сочувствуют им. На данном этапе и это хорошо.

Тезисы о современном состоянии литературы

Как ни глубок упадок нашей литературы, как ни ничтожна ее общественная функция и ее способность осмыслить действительные жизненные процессы, но и она пассивно, против воли или поневоле по-своему эти процессы отражает. Сами ее недостатки, а еще более причины этих недостатков свидетельствуют об определенных сложившихся общественных отношениях.

Внутренним противоречием самой нашей литературы является тот факт, что перед ней всегда ставились общественные задачи, и образцом для нее служили писатели с острой социальной проблематикой, но для решения этих задач она не могла воспользоваться реальным жизненным материалом и выразить его в форме реального человеческого характера, следовательно, лишилась содержания.

Энергия таланта и ума амортизировалась в бесплодных попытках вдохнуть жизнь в мнимые характеры или, наоборот, выхолостить содержание из реальных ситуаций и реальных характеров. Эта жестокая противоестественная работа обескровила и литературную форму. Деградировало литературное мастерство.

За немногими исключениями, любой роман, пьеса или поэма последнего десятилетия почти ничего не говорят о действительной жизни нашего общества и безнадежно устаревают, едва выйдя из-под печатного станка. Однако все вместе, сгруппированные в неком порядке, они создают (отнюдь не для читателя) любопытную картину литературного процесса и даже развития нашей жизни.

Нынешнее состояние литературы – результат тридцатилетнего пути, проделанного нашим обществом.