Пани колдунья

Он наслаждался её беспомощностью и будто вампир впивался в шею, оставляя на нежной коже багрово-черные следы. Лизу всю колотило не то от страха, не то ещё от чего-то. Казалось, её предает собственный организм, потому что в одночасье естество девушки перестало слушаться своей хозяйки и зажило как бы само по себе...

Странно, что ещё где-то в сознании её теплилась мысль, будто все происходит с нею не вьяве. Сны ведь тоже бывают похожи на действительность, но хороши тем, что кончаются. Она же все никак не могла проснуться, а все её усилия, на это направленные, оканчивались ничем.

- Господи, - шептала она, - господи, помоги!

Но её не слышал и бог. Наверное, она сделала что-то такое, за что всевышний её наказывает!.. Или он попросту отдал её в руки дьявола...

Нет, не отдал, но и не воспрепятствовал тому, чтобы изгнанник из рая забрал её под свою власть.

А Поплавский продолжал бесцеремонно её ласкать, без труда отводя руки девушки, которыми она в последней попытке старалась прикрыться.

- Мне дважды повезло, - дышал он ей в ухо, - трижды, четырежды. Ты, оказывается, страстная девица. Не люблю холодных. Напрасно мне твердили, что ты, скорее всего, холодна...О, женщина с такой грудью не может быть холодной.

Он опять стал всасывать её в свое душное змеиное нутро, даже не пытаясь бороться с последними застежками и завязками, а попросту обрезая их своим острым ножом.

В конце концов и Лизой овладело странное возбуждение. Она уже лежала на широкой жесткой скамье, вся истерзанная его руками и губами, а нечто внутри неё пульсировало и ждало чего-то еще, какого-то последнего действия, какового никто ещё с нею не проделывал, но должен был сделать, иначе она могла задохнуться, сгореть от сжигавшего её изнутри огня. Это желание стало таким сильным, что она застонала. Казалось, вонзись сейчас в неё кинжал, она не почувствует боли...

Впрочем, нет, она боль ощутила, но какой-то частью сознания, остальное её существо содрогалось в конвульсиях и непонятно было, что это невероятное, адское вожделение или смертельные судороги...

Но Лиза не умерла. Она лежала боком на неудобной скамье, абсолютно нагая, прикрытая Станиславом каким-то не то пледом, не то одеялом, и смотрела на бледное, осунувшееся лицо своего не то жениха, не то мужа, на его вздымающуюся грудь и недоумевала: неужели этот человек заставил её позабыть свой облик, свои привычки, свои сами собой разумеющиеся ощущения, чтобы на время превратиться в существо, ничуть не напоминавшее прежнюю Елизавету Астахову?

- Не волнуйся, - проговорил он, не открывая глаз, - мы обвенчаемся. В первом же костеле...

Костеле? Разве не в церкви? Ах, да, он же наверняка католик... Но думалось об этом как-то отстраненно, будто о чем-то необязательном...

Теперь для неё не было возврата назад, в прошлую безмятежную жизнь. Ее душа больше не принадлежала ни богу, ни ей самой. Вообще, Лизе казалось, что у неё больше нет души... Между тем повозка, или, как про себя её Лиза называла, рыдван ( Большая дорожная карета (устар.). ), все катила и катила.

Лиза ехала, завернувшись в одеяло, - её роскошное подвенечное платье теперь ни на что не годилось. На первой же остановке Станислав оделся и куда-то ушел, наказ ей:

- Сиди, наружу не выглядывай. Юзек будет тебя охранять. И без глупостей!

О каких глупостях могла идти речь, если она была в чужой стране, неизвестно, в какой местности, - до неё доносились слова, которых она не понимала, - да к тому же она была без одежды.

Через некоторое время Станислав вернулся с коробкой, в которой Лиза обнаружила скромное платье и кое-какие предметы женского туалета, в чем, к её удивлению, Поплавский прекрасно разбирался. Он, как опытная горничная, помог девушке его одеться и набросил на её плечи накидку.

Станислав вышел из повозки и подал ей руку.

- Пойдем, нас ждет ксендз. Свидетелем будет Юзек и один добродетельный пан, который согласился помочь несчастным влюбленным, сбежавшим от жестоких родителей.

Влюбленным! Хорошо хоть платье будущий муж купил достаточно закрытое, чтобы окружающие не видели её истерзанного тела.

- А твой ксендз знает, что я - православная?

- Он не знает даже, откуда ты, из какой страны. Это очень бедный костел, а сумма, которую я пожертвовал на его алтарь, показалась ксендзу пастырю огромной...

Лизе не оставалось ничего другого, как покориться.

- Не бойся, я не стану склонять тебя к тому, чтобы ты обязательно переменила веру, - пренебрежительно проговорил Станислав. - Единожды поклонишься, потом перекрестишься вот так, по-нашему, - он показал, как. И все. Бог поймет, что у тебя не было другого выхода. Ведь всевышний не одобряет самоубийства, не так ли? А живой ты от меня теперь не уйдешь!

Лиза почувствовала, как у неё от страха поползли по спине мурашки. Когда она думала о том, что раз уж Поплавский - её судьба, то, может, так и надо принимать свою судьбу, покорно, смиренно, но представить, что этот человек будет с нею рядом всю жизнь...

Она почувствовала себя такой слабой, такой беспомощной. А как там их фамильный астаховский дар? Что же он-то молчит?