Пани Зофья. Вы всё перепутали

Вскоре я увидела проблески дневного света и людей, толпящихся у выхода. Я должна была туда попасть. К выходу из торгового зала. Сумки, пакеты, люди, самокаты. Все зажаты в вечной борьбе за лучшее место в очереди. Я почувствовала себя уверенно. В этом мне не было равных. Ни у кого не было ни малейшего шанса в столкновении с обладательницей самых убийственных локтей на четырех трамвайных маршрутах по основным дорожным артериям, победительницей левобережной Варшавы в гонке за последнее свободное место в вагоне.

Я наклонилась и нажала ручку газа до упора. Колеса застучали.

– Прочь! – крикнула я. – Старикам дорогу!

Несколько человек отпрыгнуло. Остальные почувствовали на себе изящность советского ледокола. Кости захрустели. Последний раз мне довелось так красиво войти в восьмидесятых годах – в универсам, чтобы купить рождественского карпа. В тот раз я тоже могла погибнуть. Даже вернее, чем при пожаре.

Я выбралась на пьяняще свежий и прохладный воздух. Я неслась, ослепленная солнцем. Оглянулась. Над крышей торгового центра поднимались клубы черного дыма. Через небольшой выход эвакуировались люди. Среди них была и я. Самая высокая, самая быстрая, самая довольная. Я почувствовала себя сильной, ловкой, легкой. Снова молодой. У меня голова пошла кругом.

Вспышка света.

Сирены пожарных машин.

Сила, сила, сила…

Скорая помощь.

Толпа людей.

Я была сильной. Я могла все.

– С вами все в порядке? – спросил кто-то.

– Да, а что?

– Вы лежите на улице.

– Правда?

Действительно, перед глазами была мостовая.

Тележка лежала рядом со мной.

* * *

Кто-то схватил меня под мышки, кто-то за ноги. Не очень деликатно.

– Забираем ее, – услышала я мужской голос.

Я не хотела, чтобы со мной так обращались. Стоит лишь один раз согласиться на подобное, и потом уже не вырвешься из порочного круга насилия. Несмотря на то что я была в полубессознательном состоянии, я схватила первое, что попалось мне под руку, и лупила этим налево и направо.

Так прошла вся поездка. Вернее, только первая ее часть, до того, как спасатели меня обездвижили, привязав руки и ноги к носилкам. Я обиделась на толстого мужика, поскольку он на меня сел, что было неприлично и крайне неуместно. Я понимала, что спасение жизни – это не экскурсионное мероприятие и следует ожидать определенных неудобств, но не того, что на меня кто-то усядется. А уж искусственное дыхание, которое проводил толстый небритый мужик, пахший можжевеловой колбасой, выходило за все мыслимые границы! Изощренное злодеяние. Не припомню, чтобы я переставала дышать! Можжевеловой, а может, и деревенской. В любом случае копченой. Мамочки, какая же я была голодная!

Так или иначе, я разозлилась на бригаду скорой помощи. Я им дала это ясно понять, лежа с угрюмым видом. Они это приняли близко к сердцу, потому что за всю дорогу не произнесли ни слова, а в приемном отделении потребовали, чтобы я оплатила ремонт оборудования скорой помощи и вызов полиции в связи с моим якобы нападением на них. Очень уж они были мелочны, если настолько раздули это маленькое недоразумение.

Хотя угроза казалась нелепой, мне уже хватало инцидентов с полицией. Я не хотела задерживаться в этом месте слишком долго, чтобы избежать очередных излишних объяснений. Пожар также мог навредить моей репутации.

Тем временем меня перенесли на носилках в палату и положили на не очень удобную кровать. Несколько молоденьких врачей осмотрели меня и обследовали. Один был чернокожим, двое – из-за восточной границы. В последнее время я встречала много иностранцев, но мне это нравилось. Я мало путешествовала, поэтому была рада, что к нам приезжают из других стран. Кроме того, если бы их здесь не было, нам пришлось бы лечиться самим, а для меня это было бы проблематично, потому что я не переношу вида крови.

Меня подключили к аппарату и вставили в нос трубки. Я сопротивлялась, потому что не хотела, чтобы мне что-то засовывали в нос, но потом я была даже рада. Мне так хорошо дышалось. Я почувствовала себя легкой и молодой, как будто мне едва исполнилось пятьдесят.

Я бы побаловала себя еще, но у меня были дела. Мне нужно было попасть на Мазовецкую. Только так я могла найти сына и Хенрика.

Казалось, я на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, то увидела ужасное зрелище.

Надо мной стояли Боревич и Маевская. Какой дуэт! Удивительное сочетание миров. Как специальный эпизод сериала. Джеймс Бонд и доктор Куин вместе на экране.

Я закрыла глаза. Они шептались, но достаточно было подкрутить слуховой аппарат на максимум, чтобы расслышать даже шуршание шелкового белья Маевской и пульсирующую кровь в вене Боревича, которая выступала у него на лбу, когда он находился в стрессовой ситуации.

– Она скрывает правду, не является по вызову, – мрачно произнес Боревич. – Кроме того, что вопрос очень серьезный, я ничего больше сказать не могу. Мне придется ее задержать.

– Да вы что? Я и не подозревала.

– Она совершила огромную… ошибку. Возможно, действовала в состоянии крайней необходимости. Нам нужно все прояснить, но она не хочет сотрудничать. Она усугубляет свое положение, и я боюсь, что не смогу ей помочь.