Пансион Евы

— Не пугайся, — сказал маме дядя Стефано, — он полбокала вина выпил, я сам видел.

Ненэ вышел на лестничную площадку, разделявшую квартиры, дошел до своей комнаты, бросился на кровать, закрыл голову подушкой и разрыдался.

После обеда Анжела пошла навестить дедушку и осталась там до ужина. Ненэ болтался дома, никакого желания выходить на улицу и общаться с Чиччо у него не было. Тут ему под руку попался Неистовый Роланд, — история обезумевшего от несчастной любви рыцаря. К горлу подступил комок.

Ненэ бросил книгу, растянулся на кровати и уперся взором в потолок. Так он и лежал, пока его не позвали к столу. За ужином Ненэ ел через силу, аппетита не было никакого, и он поспешил уйти к себе. Он проворочался всю ночь и заснул только на рассвете, часов в семь. Когда мать пришла будить его, Ненэ был совершенно разбит.

— Просыпайся. Мы все идем в церковь, а потом навестим синьору Палюмбо, она болеет. Открой шкаф, там для тебя приятный сюрприз.

Едва мама прикрыла дверь, Ненэ скатился с кровати и бросился к шкафу. Он нашел там то, чего так долго ждал. Мама выполнила обещание, которое дала месяц назад: купила сыну настоящий мужской костюм, и наконец-то с длинными брюками. Такие костюмы мужчины надевают по воскресеньям, и сегодня был как раз тот самый день.

Как мечтал Ненэ избавиться, наконец, от коротких штанишек — этого позорного атрибута малолеток! Все его приятели, и даже Чиччо, уже давно щеголяли в длинных штанах, лишь он один продолжал сверкать голыми коленками. Хорошо еще, они уже не были разбитыми, как в детстве. Брюки!

Ненэ сбегал в ванную, умылся, оделся и взглянул на себя в зеркало: брюки были длинноваты, сильно топорщились на ботинках, но в целом костюм шел ему. И пиджак был хорош на диво. Ненэ на минуту представил, как он пойдет по улице, одетый как взрослый мужчина, а когда все будут выходить из церкви, его таким увидит Анжела. Вздохнув, Ненэ отбросил эту мысль и снял пиджак.

В этот момент из кухни донесся страшный шум, будто на пол упала большая кастрюля. Кто там мог быть? Разве не все ушли из дома? Ненэ пошел проверить. На кухне оказалась Анжела, босоногая и в ночной рубашке. Анжела стояла к нему спиной и что-то искала над буфетом. У Ненэ перехватило дыхание, во рту пересохло, ноги задрожали. Он подвинул к себе стул и сел.

— Кто тут? — воскликнула Анжела, поворачиваясь.

У Ненэ не было сил произнести ни слова, тело дрожало и горело огнем. Когда его кузина повернулась, он заметил, что на ней была одна лишь прозрачная ночная рубашка, а под рубашкой ничего. Под тонким полотном вырисовывались крепкие груди, просматривались бедра, кружевной подол касался стройных щиколоток. Вконец смутившийся Ненэ уставился на ее узкие стопы с розовыми ногтями.

— Я думала, что ты пошел в церковь, — произнесла Анжела спокойно.

— А я думал то же самое про тебя, — выдавил Ненэ.

— Ты не знаешь, где твоя мама держит специи?

— Нет.

— О, да на тебе брюки! Дай-ка посмотреть!

Ненэ заставил себя подняться со стула. Анжела с улыбкой рассматривала его, глаза ее блестели.

— Ты стал мужчиной, Ненэ! — воскликнула Анжела и протянула к нему руки.

Мгновение, и вот уже они стоят, крепко обнявшись. До боли, до беспамятства. Ненэ вдыхал аромат ее волос, запах ее кожи. Они не были похожи на знакомые с детства запахи, и от этого Ненэ испытывал непонятную радость, которая немного отдавала грустью. Он сжимал тело своей давней, такой близкой подруги. Но чувствовал тело взрослой чужой женщины. И тут, не размыкая рук, Анжела залилась слезами.

— Отчего ты плачешь? — спросил Ненэ, пытаясь освободиться от объятий и взглянуть ей в лицо.

Но Анжела удерживала его.

— Они хотят обручить меня с Марко, но я не хочу за него замуж, — прошептала она, и на своей шее Ненэ почувствовал ее слезинки.

— А ты не выходи.

— Не могу.

— Почему же?

— Потому что… меня заставили отдаться ему. Это случилось в тот день, когда…

Но Ненэ уже не слушал, что говорит Анжела. Он слушал свое тело. Как только Анжела призналась, что принадлежала другому, его тело, как ему показалось, напряглось, раздулось и затрепетало. Он чувствовал, как кровь густеет, как она все быстрее и быстрее устремляется по венам вниз, вниз, и собирается где-то в одном месте, там, внизу живота, и бьется, бьется, бьется в отчаянном поиске выхода, чтобы горячим фонтаном извергнуться вон из тела. И это означало стать мужчиной? Кровь бросала ему вызов, причиняя мучения, требуя ответа на вопрос, насколько он был силен, насколько бесстрашен?

Сам не понимая, что делает, Ненэ схватил Анжелу, рванул бретельки, потянул, и рубашка упала к ее ногам.

Анжела, оставшись совершенно нагой, инстинктивно прикрыла грудь, а другую руку прижала к низу живота.

— Нет… нет, — взмолилась она странным, хриплым голосом. — Мы не можем больше это делать.

— Я только хочу на тебя посмотреть, — произнес Ненэ не своим голосом. — Опусти руку.

Как мечтал он увидеть вблизи, наяву женские груди! Гравюры Доре только распаляли воображение, он приходил в неистовство от двух строчек Ариосто: