Пансион Евы

Ненэ сунул шеврон в карман и вышел. Не успел отойти, как налетели самолеты, и он рванул к ближайшему укрытию. Бомбежка была нешуточная, пострашнее, чем в Вигате. Бомбы оставляли такие большие воронки, что туда, казалось, мог поместиться целый грузовик. Грохот, огонь, дым, пыль от обрушивающихся зданий, звон стекла, свист осколков, крики, канонада орудий — все смешалось в адской фронтовой мешанине. Дыхание смерти обжигало затылок и парализовывало волю. Несправедливо жестокое, непомерно тяжелое испытание для юноши.

Наконец Ненэ удалось добраться до своей части, которая размещалась у въезда в порт в огромном, похожем на склад бункере. Лейтенант ВМС Каммарано, пока искал заколку, объяснил задачу подразделения, в которое определили Ненэ. Они должны расчищать завалы, а также собирать трупы или части трупов. Отыскав заколку, лейтенант самолично закрепил шеврон на коротком рукаве рубашки. Ненэ поинтересовался, где ему можно оставить личные вещи.

— Двадцать пятая койка, внизу, — распорядился лейтенант.

Казарма находилась в том же бункере, двухъярусные нары в два ряда, возле каждой пары коек — корзина без крышки.

— Бросай сюда шмотки и напиши вот на этой карточке свое имя.

Всю ночь доносились глухие разрывы бомб. В пять часов утра они вышли из бункера, было невыносимо жарко. Команда разобрала лопаты у входа в бункер и отправилась расчищать улицу, на которой не осталось практически ни одного целого дома. Ненэ замешкался. Откуда начинать?

— Эй, морячок, иди-ка сюда! — позвал его мужчина в штатском, с нашивкой старшины на рукаве. — Ступай раскапывать ту кучу, — и указал на груду обломков посреди улицы. — Когда-то это был роскошный бордель.

— А если там будут мертвые?

Ненэ ужасно боялся наткнуться на труп.

— Вряд ли. Пару дней назад мы там все вычистили. Но ты все равно посматривай…

— Послушайте… а если я найду… что надо делать?

— Позовешь кого-нибудь. Не бзди.

Они работали уже третий час, как вдруг полстены, остававшейся в целости, с грохотом рухнуло, подняв облако густой пыли. Ненэ чуть не задохнулся, его пробил ужасный кашель, глаза слезились. Когда пыль осела, Ненэ увидел, что за упавшей стеной открылось нечто вроде арки, под которой стояла великолепная статуя из белого мрамора.

То была статуя девушки в натуральную величину. Совершенно нагая, грудь безупречной формы, аккуратная прическа, лицо обращено к небу, глаза зажмурены, рот раскрыт в безмолвном крике, руки сложены в молитвенном жесте. Кого изображала эта странная статуя? То, что в борделе держали скульптуру обнаженной женщины, было вполне нормально. Но почему тогда девушка изображала состояние, которое больше подходило для храма? Ненэ подошел и дотронулся до статуи. Это был не мрамор и не гипс, это была человеческая плоть. Труп молодой женщины окаменел в смертельной агонии и густой пыли. Ран на ее теле не было, наверное девушка задохнулась в облаке пыли при обрушении здания.

Ненэ выронил лопату и согнулся пополам, содрогаясь от рвоты и ужаса.

Вечером, едва растянувшись на койке, он заснул в полном изнеможении. Даже бомбы, которые рвались совсем неподалеку, не могли его разбудить. Фронтовой сон.

Койку напротив, через проход, занимал щуплый рыжеволосый паренек. Ненэ познакомился с ним в первый же день. Соседа звали Личо Фумагалли, он был из деревушки Калатофими, и ему совсем недавно исполнилось восемнадцать лет. Очевидно, положение на фронте стало настолько критичным, что командование лихорадочно мобилизовывало даже школьников. Вечером люди из подразделения, измученные непосильной работой, уплетали дневной паек: по двести грамм заплесневелого хлеба и по миске похлебки из бобов. Личо подсел к Ненэ:

— Привет! Ты новенький?

— Да, вчера прибыл. А ты?

— Я уже здесь больше недели. Страшно попервости?

— Страшно, — признался Ненэ.

— Ладно, освоишься. Я первые дни тоже ужасно боялся. А сейчас вроде ничего, привык понемногу. И ты привыкнешь.

Личо рассказал Ненэ, что в их команде практически не было кадровых военных, один лейтенант Каммарата, да и тот недавно после контузии. В основном отделение состояло из гражданских лиц: таких же молодых ребят, как они, недавних студентов, нескольких пожилых мужчин, бывших учителей, рыбаков, крестьян да нескольких моряков из расформированных экипажей. Медпомощь оказывал один ветеринарный врач предпенсионного возраста. «Да, — подумал Ненэ, — в этом бункере собрались вояки еще те».

— А у тебя девушка есть? — расспрашивал Личо.

— Есть, осталась в Монтелузе.

— Красивая?

— Очень. У нее каштановые волосы и карие глаза. Учительница латыни. А у тебя?

— Да, есть. Это моя любовь навеки, — Личо вынул из внутреннего кармана фотокарточку, приложил к губам и поспешно убрал.

— Это твоя невеста?

— Нет, мы не обручены. А ты со своей девушкой… вы…

— Конечно, — гордо ответил Ненэ.

— А я вот с женщиной еще ни разу не спал.

— Ну, ты хоть со своей девушкой целовался?

— Да, и много раз! Как ты думаешь, когда я вернусь с войны, она мне даст?

— Конечно, даст, — ободрил Ненэ товарища. — Ты вернешься героем. Ни одна девушка тебе не откажет!

— Правда?