Пансион Евы

Официант принес напитки.

— Пролив нам переплыть не удалось, — продолжал барон, — и тогда я отправился сюда, у моего друга здесь дача неподалеку, в четырех километрах, он мне ключи оставил. Я в Рагити заехал купить чего-нибудь. Слушай, у тебя деньги-то есть? Если нет, то поехали к нам на обед. Сделаем Сирии сюрприз.

— Нет, спасибо, мне надо вернуться в часть. Но простите мое любопытство: кому принадлежали останки, которые нашли под обломками вашего дома?

— А, те? Да какому-то трупу, сейчас их везде полно, сторож притащил. Надели ему на руку мой перстень, чтобы уж никаких сомнений не оставалось. А потом, во время бомбежки, сторож подорвал дом динамитом.

— Понятно. А вы не боитесь, что сторож проговорится?

— А какой ему интерес? Я продал этому сторожу всю мою собственность по очень дружеской цене. Ему не нужны заморочки с законом. К тому же у него еще будут проблемы с моей женой, когда та узнает, что перед смертью я все продал ему.

— И что вы теперь собираетесь делать?

— При первой возможности уедем на континент, в Швейцарию. У меня там есть деньги, которых нам вполне хватит на жизнь, и даже с лихвой.

Барон встал и полез в карман за деньгами.

— Я расплачусь, — заявил Ненэ.

Они пожали друг другу руки.

— Большая просьба… Никому ни слова.

— Не сомневайтесь. И большой привет Си… синьоре.

— Передам.

Около трех часов утра девятого июля Ненэ, который спал как мертвый, был разбужен моряком с соседней койки:

— Американцы начали высадку.

— Где?

— Между Джелой и Ликатой.

Над бункером бушевал настоящий ливень из бомб, пулеметных очередей, зенитных выстрелов, огня и стали. Ни одна живая душа не устояла бы под такой грозой. Ненэ спал в одежде, поскольку у него не было сил каждый раз раздеваться. Он поднялся со своей койки и пошел к выходу. В казарме никто не спал, люди, узнав про высадку, были возбуждены и встревожены. Часовых не было, ночь казалась днем. Ненэ вышел из бункера, сорвал шеврон и швырнул на землю. Да, он дезертировал, но это для него было уже неважно. Ненэ шагал легко и бодро в абсолютной уверенности, бог знает почему, что ни одна бомба, ни одна пуля, ни один осколок не причинят ему вреда. Так он шел и шел через Рагити, пока не вышел на дорогу к деревне, где находилась его семья. На рассвете его нагнал грузовик с итальянскими солдатами, и они подвезли Ненэ. Не проехали они и десяти километров, как появились два самолета и расстреляли транспорт. Грузовик сгорел, а солдаты убежали в поля. Ненэ продолжил путь пешком, солнце пекло немилосердно, и сил у него почти не осталось. Наконец он добрел до хижины, у дверей которой сидел старик.

— Можно попросить у вас немного воды?

Не говоря ни слова, старик протянул Ненэ кувшин с чистой колодезной водой:

— Дезертир?

— Да. А как вы догадались?

— Да таких, как ты, пацанов, уже с десяток здесь прошло. Есть хочешь?

— Хочу.

— Могу дать тебе немного жареных бобов.

Навстречу Ненэ ехала военная техника, итальянцы отступали с побережья, где высадились американцы. Один грузовик вдруг остановился, его двигатель заглох. Солдаты попрыгали из кузова, столкнули полуторку в придорожную канаву и поспешно залезли в другой, тоже битком набитый грузовик.

Что это, разгром, поражение? Беспорядочное, паническое бегство, спасайся, кто может? И куда же они бежали? К проливу, где, столпившись, как стадо баранов, дали бы возможность американским штурмовикам легко разнести всех в клочья?

Ненэ навстречу попался грузовик с бойцами, одетыми в морскую форму. Грузовик застрял посреди дороги, и водитель никак не мог его завести. Ненэ подошел к шоферу, прапорщику с усталым лицом, и спросил:

— Откуда едете?

— Из Вигаты.

— Давай, давай, шевелись, заводи машину, — орали матросы в кузове, стуча по кабине.

— Почему отступаете?

— Вигата полностью разрушена, корабли частью потоплены, частью ушли в море, зенитных батарей больше нет. Через два, максимум три дня туда придут американцы. Если хочешь, можем подвезти тебя до Мессины.

— Нет, спасибо.

Что с его отцом? Ненэ вовсе не был подавлен сообщенным моряком известием, наоборот, тело наполнилось какой-то новой, отчаянной силой. Он бросился по дороге почти бегом. Через некоторое время его обогнал немецкий мотоцикл и остановился. Немецкий солдат показал Ненэ жестами, что может подвезти его, и Ненэ устроился в коляске. Едва мотоцикл двинулся, Ненэ провалился в глубокий сон. Ему снилось, что он падает в бездонный колодец, а кто-то еще и сбрасывает на него сверху тяжелые камни. Бог знает, сколько времени он проспал. Проснулся Ненэ среди звенящей тишины, даже птицы не пели. Мотоцикл стоял у обочины, солдат спал, склонив голову на руль.

Спал? Тогда почему его голова вся в крови? Ненэ выскочил из коляски и бросился бегом по дороге. Его сон был так близок к обмороку, что парень даже не услышал, как налетевший американский штурмовик прошил немца очередью.

Ночь Ненэ провел в придорожной канаве, скорчившись, в полусне, а в десять утра пришел в деревню, где жила его мать. Едва она увидела сына, измученного и со сбитыми в кровь ногами, заплакала и спросила:

— Что-нибудь известно о папе?

— Нет.