Пансион передержки шлюх

Стыдно было за свои совершенно черные ладони, которые лежали на белоснежном кружеве скатерти рядом с белой же чашкой и тарелочками. Горячий чай с молоком был светло-кремовым. Такой же была и сахарная пудра на пироге. И тут эти грязные руки… Лев, пока был в ванной, пытался их оттереть – безуспешно. Августина Петровна тоже пробовала, но в конце концов посадила его за стол прямо так.

– Ты же из соседнего? – уточнила она. – Вход еще свой.

Лев кивнул, глядя сквозь кружевную занавеску в черноту за окнами. Чужая фланелевая рубашка непривычно мягко льнула к телу. Его собственная футболка после прогулки по лестнице походила на грязную половую тряпку и валялась у двери ванной.

– Зовут-то как? Ты не ответил.

– Лев.

– У меня телефон есть. Не хочешь своим позвонить, сказать, где ты?

Лев помолчал, потом глухо ответил:

– Не хочу.

Из старенького радио на кухонной полочке тихо шелестел вечерний выпуск новостей.

– Чай-то простыл уж, небось.

Она пододвинула к нему тарелку с пирогом. Ни есть, ни пить не хотелось. Ко Льву медленно возвращалась способность мыслить. Вот он сбежал хер знает зачем и хер знает куда. Напугал пенсионерку. Сидит у нее на шестом этаже на кухне и отказывается звонить кому-либо, чтобы его забрали. Идиотизм. И даже не скажешь «Ну, я, пожалуй, пойду». Потому что… блять.

– Она самая, – покладисто кивнула пенсионерка.

Лев очнулся и посмотрел на нее. Напуганной Августина Петровна не выглядела. Шокированной тем, что невольно сорвалось с его уст – тоже. Она вообще выглядела очень спокойной, как будто ей каждый день приходится находить на лестничной клетке рыдающих безногих парней и волочь их в дом, попутно выслушивая сопливую бредятину, промывать ссадины…

Лев не нашел ничего лучшего, чем буркнуть:

– Извините.

Пенсионерка усмехнулась и отхлебнула чай.

– Что, достали?

Лев удивленно вскинул на нее глаза.

– А вы…

– А мне все новости Лида, дворничиха, на хвосте приносит. Я ей пироги с вареньем, а она мне – фронтовые сводки. Знаю про твою «воронью слободку». Ну и ты сам порассказал…

Лев покраснел и отвел глаза. Над столом у окна висела поблекшая фотография молодого парня в форме. Августина Петровна заметила взгляд Льва.

– Не брат, не жених. Просто служили вместе. Он – снайпер, я – политработник.

Лев отбыл положенные два года в армии, но там все казалось игрушечным, как декорации в театре. Покрашенная ржавчина, спешно раскатанный перед приездом начальства искусственный газон у здания штаба, выданная, и после показательного выступления, забранная обратно форма нового образца… А эта полненькая улыбчивая женщина слышала грохот канонад, уворачивалась от пуль и видела куски тел, разбросанные по сторонам дороги.

Августина Петровна рассказывала, а Лев слушал. Погружался в давнее, страшное, на время забыв о собственных проблемах. Становилось тяжело и легко одновременно, в разных плоскостях. Наверно, женщина именно этого и добивалась. Или успокаивала тревогу за выказанную им чрезмерную откровенность – платила за нее своей. А может, просто радовалась непуганому собеседнику.

Итальянские мины были коварнее всего: сапер мог их пропустить, потому что взрывалась такая хрень не сразу, а чуть погодя. Первая машина в колонне обычно шла пустой, но пневматические мины срабатывали на третье или шестое нажатие. Минная война в Афганистане изувечила больше всего народу. А еще жара, бесконечная пыль и болезни.

Женщины-контрактники проходили через военкомат. Надеялись попасть в ГДР, а работникам военкоматов нужно было выполнять набор в Афган. Некоторых даже посылали туда силком. Но Августина Петровна вызвалась добровольно.

Работа в агитационно-пропагандистском отряде была сложной и опасной, как бы смешно это ни звучало. Отряд доставлял в горные деревушки вокруг Джелалабада продукты, медикаменты. Устраивал творческие вечера, учили детей и женщин читать.

– У нас служила молодая пара, – неспешно рассказывала Августина Петровна. – Встретились на войне, полюбили друг друга страшно. Мы за этой историей наблюдали, переживали за них… Демобилизовались ребята в один день. По дороге в аэропорт попали под гранатометный обстрел. Недолго пробыли вместе, но зато счастливо… и в один день. – Женщина вздохнула. – А когда мы вернулись домой, то отовсюду слышали одно: «Мы вас туда не посылали».

Чай кончился, и в чайнике, и в чашках.

– Может, все-таки позвонишь хоть кому-то? Скажешь, что живой и здоровый?

Лев погладил пальцем выпуклый узор на клеенке.

– Я не гоню, посиди, подумай, – продолжала хозяйка. – Если что, и переночуй, места хватит. Но своим позвони.

– Я телефон не брал, – тихо сказал Лев.

– Мой возьми, – Августина Петровна встала, прошлепала тапочками в коридор и вернулась со смартфоном в аккуратном фетровом чехле. – Надо же шагать в ногу со временем, – подмигнула она. – У меня и ноутбук есть.

Лев не помнил наизусть ни одного номера, единственное, что помнил – это ник и пароль от соцсети. Он написал сообщение Носочку, вышел из аккаунта и отдал телефон обратно.

– Спасибо. Вы простите, что…