Панцирь

– А ты, Шершень, не один вырвался из хладной тоски и добрался до rahshim opaly. Какой находчивый Borg. Мое дивление тебе kin.

Мне естественно на его “дивление” плевать.

– От чего ты, Рутур, так отличаешься?

– Что интересует, Шершень?

– Хочу знать каким образом так получилось. Почему так? По какому закону так скрутилась реальность?

– Борг, а почему дитя отличается от взрослого?

– Это не ответ.

– Почему рыбак не воин?

– Ты все еще не отвечаешь.

Он высунул почерневший кончик языка:

– Я знаю Borg, что я не делаю. Тебе пересказать hantim? Расхвалить гены rahshim? Или сказать где и когда деда-Рутур

первый раз вкусил мёд, полюбив звезды раз и навсегда? – пасть растянулась широко-широко.

– Мёд?

О чем он вообще?

– О, Gdoin, Borg, – рассмеявшись, он покачал головой. – Ты настолько не помнишь себя, Шершень-воитель? Такая жалость. Мое нутро sef горести от твоей непросвещённости.

Не больно-то эта тварь горевала. В словах насмешка. Меня это не зацепило: был на взводе.

Рутур достал костяную трубку из чехла, вшитого в ковер с его стороны. Один тычок когтем и забивка в чаше разгорелась. Раскурив, он выпустил сиреневые комья дыма.

Рутур стал как будто больше, расправил плечи.

Новость о моих проблемах с памятью добавила ему наглости?

Мёд… Эхо приятного: наваждение, оттенок, осколок памятного скользнул по шаблону. Напоминание о величии, о таинстве. Затем все ушло, оставив пустую идею о развитии, об удовольствии. И никакой конкретики. Жало раздражения впилось в лоб. Шоры обнуления начинали душить и провоцировать лишние эмоции.

Рутур наконец заговорил:

– Не мне тебе

об этом рассказывать, Borg. Нет. Про мёд, звезды никаких историй. Спроси Божка в браслете. Спроси Матушку. Спроси Справедливость, Улей, Короля, Dib, Fahim, Abbilit, Idollo, Varhan, Ranns.

Какой-то перечень.

Мировые вехи?

Высшие сущности?

Факты или локальные мифы?

Сейчас не важно.

– Почему вы обосновались здесь?

– Глянь на них, Borg, – он указал когтем на толпу позади себя. – Наверху мир таких как ты.

– Дхалов?

– О, nob. Сейчас не третья эпоха. Больших убийц я имел в виду.

– И как наверху?

Рутур дернул плечом.

– Пустошь.

– Ты попытаешься остановить меня?

Он расхохотался:

– Можно ли остановить стихию, Borg?

– Что тогда ты собирался делать? – напирал.

– Собирался убедить, изменить hantim, – морду искривляло лукавство, превращало в безобразную маску.

Он врал.

Я спрашивал:

– А стихию можно убедить?

– Иногда – можно.

Опять перекос улыбки.

Искренности в ней нет.

Скоро все решится.

Второе сердце ускорялось. В кровь заливался ураган химии. Тело готовилось. Я видел больше деталей. Четче. Видел сеть мелких шрамов под ворсинками шерсти на морде Рутура, видел старые метки от травм на руках – их очень много.

И так хотелось напасть.

Пока рано.

– И зачем ваш, – выделил слово. – “Вождь” полез на стихию?

– Не принимай близко к сердцу. Борьба за власть местных ashum. Тоскливый терял влияние. Последних двух Borgov покрыл хладом Уббо и вознес черепа на алтарь побед. Юркому Кинхе хотелось сделать что-то жаркое. Сделал. Выбрал “одолжить” из Склепа

Древних, проиграл, – Рутур пожал плечами. – Наши мелкие дела.

– Ты не собираешься мстить?

– Конечно, нет – примирительно развел руками. – А какой ashum собирался бы?

Он искренен. Судьба Кинхе ему безразлична. Но это ничего не меняло.

– Мне нужен проход, – приказным тоном отчеканил.

– Будет проход, Шершень, – он убрал трубку обратно в чехол.

Вот.

Поймал.

Взгляд изменился – глаза заблестели. Множество нервных движений мышц на морде. Похоже решился.

Первое сердце догнало по скорости первое.

Время для танца?

Я услышал шипение лобного модуля и рванулся вперед.

Когда Рутур “втянулся” в активное управление реальностью, обе ладони уже сжимали оружие. Левая – костяной наконечник от копья, правая – нож из вулканического стекла. До топора было далеко тянуться и в попытке взять его мог потерять секунду, что с высокой вероятностью означало смерть.

Думал завалиться на него и в борьбе попросту зарезать, но Рутур выстроил конструкт силовой перегородки – щита. Я в него влетел, остановился, завис.

В тот же момент, он сплел у себя над плечами две золотистые капли силы.

Одна растянулась и хлестнула в сторону головы.

Чудом извернулся. Мимо носа прошла вонь искажения реальности: смесь пережжённого и химического. И еще проклятый жар. Если бы попал мог перебить шею или рассечь голову.

Второй заряд сработал по другому принципу чего я не ожидал. Сила закрутилась дугой и выстрелила на манер пули.

Успевал только подставить правую руку – от удара наруч треснул, разбитые части, с ревом, отлетели метров на пятьдесят в коридор, из которого я пришел. Кожа на предплечье покраснела. Боль эхом, но ярче чем в прошлый раз.