Панцирь (СИ)

Ударил кулаком в кадык: резко и безжалостно. Злость даже сквозь работу оставшихся модов проникала — пронзительным красным эхо-стилетом. Этот укол пробил защиту функционала, и я стал страдать от эмоционального кровотечения: в самость изливалась ярость, боль, неудовлетворённость, жажда насилия.

Он хрипел; я хрипел ему в ответ, пытаясь рассказать его судьбу на понятном ему языке.

Разогнулся и четыре раза пробил пяткой в висок. Капли крови с щеки разлетались при каждом ударе фейерверками — я уделял им больше внимание, чем треснувшему черепу промысловика.

— Мертвее мертвого, — подсказала Желчь.

Стало легче.

Трясущимися пальцами оторвал свисающий на куске кожи, изломанный мод — зарычал. Отложил часть тела в карман. Вытянул медицинский мешочек, сорвал нить, засыпал кровоостанавливающий санг на разорванное лицо; щедро — вытряс весь.

Поможет?

Даже и не знаю.

Глаз уже не видел — может щека опухла, может что похуже.

Пока пена твердела, аккуратно, без резких движений перезаряжал револьвер.

Шёл дальше.

Ближайший дом пустой. Стреляли в следующем, через один. Я подбирался осторожно.

Спешить некуда.

В левую взял двухзарядник. Ближний бой мне точно ни к чему — лучше его не допускать. Резкое движение и я весь вытеку.

Несмотря на быстро бьющиеся сердца и химию в крови, я не ощущал адреналина и воодушевления — устал невероятно. Ноги как колоны из примитив-металла; а на горбу — тяжесть.

Заглянул в окно и тут же, спасаясь, упал. Один из промысловиков стоял с мушкетоном наготове. Дробь разорвала часть оконного проёма, разбрасывая всюду щепки.

Я чувствовал, как все враждебные взгляды были направлены сюда.

Перекатился к двери. Вовремя.

В то место, где был, отстрелялись. Поднялся, вломился внутрь: двухзарядник, дважды прогрохотав, выплюнул пули ближайшему в живот. Второй начал переводить револьвер на меня, но не успел. Я нажал на спусковой крючок Центуриона четыре раза. Делал наверняка — руку водило из стороны в сторону.

Из четырех раз попал дважды. Пробил плечо. Наплечник кирасы лопнул; вторая ударила в правую часть лба.

Когда второй умер, третий в ужасе замер — он все еще перезаряжал мушкетон. Подлетел к нему и ногой выбил оружие в сторону.

Я сверху. Опять лил на врага кровью. Что ж такое.

— Кто-о? — мой голос булькает.

Не уверен, что он понял.

Злость как ядовитый штырь, вбитый в спину. Выдавил ему глаз. Он визжал, затем выл.

— Кто-о? — булькнул еще раз.

— Унгур! Унгур!

Я ударял его затылком о стену. Он шипел, я повторил вопрос.

— Унгур! Пожалуйста! — повторил он ответ.

Тогда я свернул ему шею.

Припал к окну.

Уже почти не стреляли. Центурион положил на подоконник. Посыпал сангом лицо, сцепил края, порошок шипел, пенился. Я морщился от боли. Моды пытались перезагрузиться, но пока только громко и отчаянно скрежетали, будто с обидой на весь мир.

Взял Центурион, засунул в кобуру. Аккуратно поднял оружие убитого, не опуская голову вниз.

Оглядел — это пятизарядная капсульная Виверна. Тонкий револьвер с длиннющим курком. Заряженный.

Хорошо. Он мне нравился.

Вышел, засовывая патроны в барабан Центуриона.

Подошёл к статуе.

Кряж скинул маску на нагрудник, теперь курил трубку. Все его лицо, как у безумца из-за засохшей крови.

Зависимый ковырялся в ране Йорга. Кирасу с него сняли. Карс сидел рядом, смотря на командира. Часть лица выше маски бледнее некуда; пялился в одну точку — на рану.

Прошептал Кряжу:

— Как Йорг?

— Отдыхает.

Мои брови поднялись вверх:

— Совсем отдыхает?

Ирония проступила на лице Кряжа.

— Если на обратном пути не перестреляют, рано или поздно отдыхать прекратит.

Шанс выжить есть.

Кивнул.

— Что у тебя? — шепчу, указывая на трубку.

— Улаан бояр. Степняков тема. Нужно восстановиться. Будешь?

Покачал головой.

Только этого дерьма не хватало.

— Это люди Унгура, — сказал ему.

Теперь кивнул он.

— Вне промысла могут напасть?

— Нет, — вот и весь ответ Кряжа.

К нам подошёл Востр. Оттёр лезвие ножа о рукав и добавил:

— Агрессия только здесь, но нам и этого может хватить. Когти Унгура — большая промысловая группа. И это жопа, друзья мои. Считай нам полноценную войну объявили.

Глава 23

Распорядитель

15 объятье,

двенадцатого месяца 1366 года.

— А молодняк с таким ответственным заданием справится? — Батар выглядел обеспокоенным.

Переживал за детишек?

Как мило.

Половина лица то горела огнём, то её сводило от пробивающих скулу ледяных игл. Они заходили глубже. Пронзали голову, отдавая болевыми вспышками аж до шейных позвонков. Вдобавок еще зубы с правой стороны ныли.

Штрековый отброс.

Все-таки сильно зацепило.

Моды работали плохо, постоянно перезагружались, оставляя с болью наедине, и от всего этого я был крайне раздражён.

— Это вы говорили, Когти в промысловике напасть не могут. Пусть мелочь сторожит, лишним не будет. Не от нападения, так может от диверсии защитят.

Батар протянул с сомнением:

— Какой диверсии, Танцор?

Будто усиливая вопрос, он с грохотом положил на столешницу оружейный мешок.