Папа

Пальцы меж тем двигались, рождая глубокую, томящую, ту самую невыносимую легкость бытия. Мои пальцы молчали. Я не знала, что делать. Должна ли я ответить? Что будет, если отвечу?

Познания в этой сфере были скудными. Я даже не связывала между собой секс и ласки, которые этому предшествуют. Крепко сидя в детстве, я не могла резко погрузиться во взрослость. Ласки – это одно, секс совсем другое. Ласки – это про юность, влюбленность, а секс – это что-то про взрослость.

Потом Юра взял мою руку плотнее. Не сильно, просто крепко соединил с моей, как будто пытаясь почувствовать каждой клеточкой своей ладони мою. Я не сопротивлялась. Это было бы невозможно, потому что мозг уже с перестал контактировать с реальностью. Юра легко потянул мою руку к себе и прикоснулся губами. В затылке как будто начал раскручиваться тяжелый диск, расшатывая реальность. В солнечном сплетении что-то щелкнуло, и сладкая теплота, превращаясь по дороге в тугой дрожащий комок, скользнула вниз. В то место, где зарождается секс.

Я мигом протрезвела и потянула руку обратно. В этот момент я и поняла, что ласки приводят в секс. Секс – это непонятно что. Он пугал и отталкивал. Я встала с кресла и неуверенно стала собираться. Я не думала, что могу обидеть. Казалось логичным на этом закончить и пойти домой. Юра сказал, что проводит меня.

Мы шли через темный заснеженный парк, держась за руки. Под унылым одиноким лучом фонаря, на мосту, мы остановились. Юра притянул меня к себе. Его шепот опять скользнул внутрь, заставляя трепетать.

– Я хочу тебя поцеловать.

– Зачем? – спросила я, – ведь это все равно ничего не изменит.

– Ну хотя бы ради собственного удовольствия.

Я молчала.

– Я хочу тебя поцеловать, но у тебя завтра будут губы обветрены.

– Пусть, – сказала я. Что-то надо было сказать.

Он прижал меня крепче и коснулся губами. Сильнее. Еще сильнее. Казалось, я схожу с ума. Здесь не страшно было отдаться желанию. Лютой зимой на мосту оно вряд ли заведет далеко. И я отдалась. Обняла его так крепко, как смогла, и поцеловала в ответ. И целовала, и целовала.

А потом рванулась и побежала. Он схватил меня за руку, не пуская. Отпусти – кричало внутри. Не отпускай – кричало еще сильнее. Через три секунды руки расцепились, и я побежала домой проживать этот вечер.

А потом оказалось, что у него отношения с Лерой. Вот прямо отношения, как у взрослых. Лера пришла и сама мне честно сказала. А я была еще настолько глубоко в детстве, что даже прочувствовать не смогла. Даже промелькнула мысль: «Ого, я попала в настоящий любовный треугольник, как в кино!». Да ладно, говорю, ничего страшного. Лера меня обняла и сказала: «Ты удивительная». Мне было приятно.

Но какие-то не очень настоящие у них оказались отношения. На выпускном он танцевал только со мной, а с ней даже не разговаривал. Блин, такое сожаление сейчас охватывает, когда понимаю, какой я была непроходимой тупицей. Я могла бы очень круто выглядеть – все данные для этого были – и фигура, и лицо, и даже волосы роскошные до попы. Даже одежда к тому времени была более-менее современная. Но нет же – я была уверена, что страшная, и что мальчик со мной танцует все медленные танцы, весьма недвусмысленно прижимая к себе, вот просто так. Просто делать нечего, не сидеть же просто так весь выпускной, пойду потанцую вон с той уродиной.

А сейчас я расскажу о Лере подробно. После выпускного мы расстались навсегда, но до этого случилось кое-что очень важное. Наши отношения были странными, с непонятным для меня подтекстом понимала, что происходит, потому что опыта не было. Я увязала в догадках. Интернета не было. Книжек не было. Поговорить не с кем. Не с Аней же. Аня ужасно ревновала к Лере, и я старалась, чтоб она как можно меньше знала о нашем общении.

После уроков мы часто возвращались с Лерой вместе и ехали к ней домой. Иногда она брала меня за руку. Ну и что, думала я. Подружки часто держатся за руки. Только вот чувства, возникающие при этом, были совсем не дружеские. Но откуда мне было это знать. А вдруг это нормально? Или наоборот, вдруг ненормально? Тогда об этом надо молчать. Ну в любом случае надо молчать. И я молчала.

Теперь я думаю, что Лера конечно же это чувствовала. У нее уже был сексуальный опыт. И она делала это осознанно. Осознанно, но осторожно. Почти неосязаемо. Я сходила с ума от этой неосязаемости. Она томила, кружила голову и оседала сладкой ватой в ногах, проваливалась тугим комком вниз живота. Не давала ни о чем думать. Я весь день ждала, когда кончатся уроки, и мы сможем пойти домой.

Я никогда не знала, пойдем ли мы к ней или просто разойдемся по домам. Я не могла спросить, язык будто примораживало к гортани. Могла только, как зачарованная, прилипать и идти. Не было сил отказаться. Хотелось быть рядом и пробовать, пробовать это незнакомое чувство.

Я пробовала. Тайком от всех переживала томительное головокружение, боясь написать о нем даже в дневник, который вела регулярно – мама могла прочитать.