Папа Сикст V

— ПРОШУ вас пожаловать, монсеньор, — сказал по-французски кондотьер, — ваше присутствие здесь, в палатке, для меня незаслуженная честь.

— Монсеньор, вы говорите, — отвечал гость, — у нас во Франции этот титул принадлежит особам высокопоставленным, но не мне, простому дворянину.

Ламберто улыбнулся и сказал:

— Я вас узнал бы, монсеньор, даже и в том случае, если бы меня не предупредили, что посол его величества короля Франции прибыл вести со мной переговоры. Я долго путешествовал по Франции, и все генералы-кальвинисты мне хорошо известны. Угодно, чтобы я назвал вас по имени?

— Это лишнее, — отвечал француз, бросая на стул свой черный плащ, — если я принял некоторые меры предосторожности, то не для вас, милый Малатеста, а для синьоров Рима, которые охотно бросили бы на костер такого упрямого еретика, как Ледигиер.

— Но так как вы, монсеньор, мой гость, — сказал, гордо подымая голову, Ламберто, — то я надеюсь, что все силы римской курии и Тосканы, взятые вместе, не осмелятся прикоснуться даже к вашему волосу!

Хозяин и гость несколько минут с любопытством рассматривали друг друга. Убеждения их были одинаковы, но внешности совершенно противоположны. Малатеста был молод, красив собой, высок ростом, но сутуловат, с узкими плечами и впалой грудью. Однако у двух этих разных людей было схожим выражение глаз. У французского герцога они светились такою же энергией, как и у итальянского кондотьера. Семейство герцога одним из самых первых приняло кальвинизм и впоследствии, когда во Франции образовалась католическая лига против гугенотов, герцог Ледигиер возглавил их. После Варфоломеевской ночи он каким-то чудом остался здрав и невредим и еще более чем прежде, сделался гугенотом и стал во главе партии. Открыто презирая короля Генриха III и его министров, этот пламенный гугенот старался обратить даже дофина. В момент нашей встречи с герцогом Ледигиером он еще не достиг той популярности, как впоследствии, когда он переходил десятки раз Альпы и наголову разбивал испанцев, савояров и папских швейцарцев, когда Людовик XIII, назначая его великим констеблем Франции, сказал: «Ледигиер непобедим, он никогда не проиграл ни одного сражения».

Но пока еще герцог Ледигиер только посланный французского короля. Посмотрим, в чем заключается данные ему инструкции.

— Хотите посмотреть мои бумаги? — спросил француз.

— Это совершенно лишнее, я только одного боюсь, чтобы эти бумаги не попали в руки ваших врагов, — отвечал Малатеста.

— Вы догадываетесь, с каким поручением я к вам послан?

— Немножко, и мне кажется, что вам дано ко мне не одно поручение, а два.

Герцог улыбнулся и сказал:

— Вы правы. Начнем с главного. Король Генрих III, получив ваши предложения, серьезно обдумал их и обсудил со своими советниками…

— Черт возьми! — проговорил Ламберто. — Уж лучше было отдать их на решение парламента!

— Король решил, что ему невозможно восставать против святейшего отца папы.

— Но этот святейший отец, — вскричал нетерпеливо Малатеста, — работает против интересов короля Генриха III, желая водворить во Франции династию Гизов.

— Король ничего об этом не знает, — продолжал герцог, — главная его забота в настоящее время заключается в том, чтобы Святой Дух внушил кардиналам избрать на папский престол особу, симпатизирующую Франции.

— И для этого его величество король Франции посылает к бандиту одного из своих вельмож. Понимаю! — вскричал Малатеста.

Герцог несколько поморщился и продолжал:

— Его величество французский король руководствуется только чувством глубокого уважения к святому престолу, верьте мне, милый Малатеста.

— О, я не сомневаюсь! Но в чем же именно заключаются желания его величества и какие средства я должен употребить, чтобы сделать ему угодное?

— Необходимо, чтобы были избраны на папский престол кардиналы Дестэ или Савелли, оба они очень расположены к Франции. Что касается средств, то можно подействовать на кардиналов волей народа.

— Понимаю, сделать то же, что было сделано при избрании Льва X. Окружить апостольский дворец и требовать избрания Савелли.

— Это было бы не лишнее, и его величество король Франции всякому, кто устроит такую манифестацию, назначил бы три тысячи скуди в месяц и подарил бы лучший феодальный замок во Франции.

Таким образом, посланный короля раскрыл карты. Он уполномочен был склонить Малатесту явиться со своей бандой в Рим, поднять плебеев и, окружив дворец, требовать, чтобы был избран на папский престол кардинал Савелли.

— Ваши предложения очень лестны для меня, — сказал, несколько подумав, Малатеста, — но я…

— Но вы?

— Хотел бы знать, в чем заключается и другое ваше поручение?

— Вы очень тонкий дипломат, мессир Ламберто, и я спешу удовлетворить ваше желание. Скажите, вы знаете хотя бы по имени Генриха Бурбона, короля Наваррского?

— Знаю, не только по имени, но и лично. Из трех французских Генрихов, по моему мнению, король Наваррский есть самый достойный.

— Тем не менее, он гугенот, изгнанный, преследуемый. Католическая лига не жалеет ни людей, ни денег, чтобы его окончательно уничтожить.