Папа, спаси меня

Да уж… Помощь тестя просто неоценимый вклад, вот только именно из-за него она оказалась в такой щекотливой ситуации, поэтому не следовало списывать со счетов его вину. Если бы он не помешал нам с Тоней, если бы не вынудил её стать женой этого… Я снова начинаю злиться. Хочу взорвать тачку, в которой сидит Седой, чтобы от него не осталось ничего, только месиво из кишков, но я держусь.

— Скорая стоит за забором, тебя осмотрят! — кивает Лапоть.

— Нет… Мне надо к Егору! — принимается взволнованно мотать головой Малая.

Если скорая и стоит за забором, то они вряд ли помогут хоть чем-то, потому что… Они должны были первым делом броситься в дом. А они стоят за забором и ждут с моря погоды. Идиотизм какой-то.

— Тоне помогут в клинике. Там лучшие врачи, и ей сейчас нужен полноценный осмотр, потому что она может потерять ребёнка.

— Могу я задать пару вопросов потерпевшей? — вмешивается в наш разговор полицейский, а я окидываю его таким взглядом, что ему самое место провалиться сквозь землю.

Нашёл когда задавать вопросы.

— Я сказал уже, что моя женщина может потерять ребёнка! Я отвезу её в клинику, чтобы убедиться, что она в порядке, а свои вопросы оставьте на потом…

Тоня прижимается ко мне. Она не готова сейчас говорить с полицейскими, и я прекрасно понимаю её. Увидев, что врачи скорой помощи обрабатывают разукрашенную рожу Седого, мне хочется сказать им всё, что я о них думаю. Вместо того чтобы искать в доме потерпевшую и в первую очередь оказывать помощь ей, они возятся с преступником. Однако его видок не может не радовать, потому что Лапоть постарался на славу, и я даже готов выкурить с ним калумет*. Но всё это будет позже… Мы с Малой должны добраться до больницы. Громко чертыхаюсь себе под нос, вспомнив, что приехал сюда на машине тестя.

— Слушайте, нам нужно ехать, а машина ваша, — говорю я.

— Не волнуйся! Я тут долго ещё пробуду, поэтому разберусь со всем сам! Вы поезжайте с Тоней, я найду транспорт!

Я киваю. Конечно, Лапоть найдёт транспорт. Ну, в крайнем случае, сможет вызвать такси, если менты откажутся подвезти его до города. Хотя… Судя по всему, это его знакомые, потому что они довольно быстро отстали от Тони и не мучили расспросами.

Мы с ней садимся в машину, и краем глаза я замечаю, как сильно она дрожит. Малая смотрит на Седого, взгляд которого заполнен безумием, а я завожу машину, пытаясь поскорее уехать из этого проклятого места. Больше никогда не отпущу свою девочку. Буду вместе с ней везде и всегда, да хоть хвостиком таскаться за ней стану, но не позволяю ей снова пройти через что-то подобное.

Я сдаю назад, чтобы вырулить на дорогу, а Седой вырывается из рук медиков и бросается к машине. Он похож на одержимого из фильма ужасов, которого разрывают внутренние демоны, и он творит то, чего сам ещё толком не осознаёт.

Полицейские быстро хватают его под белы рученьки и тянут в машину, а мы уезжаем.

— Всё хорошо, Малая! Я же сказал тебе, что больше никогда не дам тебя в обиду! Я всё решу! Я отвезу тебя далеко-далеко, туда, где ты больше не вспомнишь о пережитом ужасе. Мы будем жить большой крепкой семьёй.

Малая негромко плачет, скорее всего, от облегчения, потому что я превышаю допустимую скорость и уже скоро выруливаю на трассу. Нам с ней нужно как можно быстрее оказаться в больнице, чтобы она прошла обследование, чтобы мы с ней убедились, что ребёнок в порядке, что она сама в полном порядке. Я набираю номер телефона Ивана, чтобы готовился встречать пациентку, потому что по везению судьбы, именно сегодня он решил остаться на ночную смену.

— Ну слава Богу, Дикий!

Впервые за время нашего знакомства Иван называет меня Диким, видимо, переволновался бедный. Я негромко хихикаю себе под нос, и сам расслабляюсь, радуясь тому, что моя девочка жива.

— Вань готовься! Я Тоню везу… Надо будет проверить её хорошенько и убедиться, что с ребёнком всё хорошо!

— Не вопрос! Всё сделаем на высшем уровне. Жива?

— Жива! — отвечаю я и с наслаждением смотрю на свою перепуганную девочку.

Это не беда… Всё это мы исправим. Я заставлю её забыть кошмар под именем «Седой». Всё будет хорошо. Точно будет.

— Егор как?

— Плохо спит… Про маму спрашивает постоянно. Температура стала подниматься от волнения, а нам это ну совсем не нужно, тревожный звоночек, так что приезжай быстрее, проверим маму и к сыну пустим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тоня выдавливает улыбку, но я вижу, как тяжело она далась ей. Отключаю телефон и кладу правую руку на колено своей девочки.

— Я люблю тебя! — говорю я.

— И больше не ненавидишь меня за то, что сбежала без объяснений и скрыла от тебя правду о сыне?

— Нет, да и не ненавидел, наверно… Просто пытался заглушить любовь этим противным чувством, ненавистью…

* * *