Папандокс

– Полный мужчина и есть управляющий, дир Олсоп, а самый худой и высокий – замковый плотник Гарап, дир Валеп – единственный лысый в повозке, – усмехнулся дядюшка, вручая племянничку письмо для диры Иргай – сложенный вчетверо и скрепленный печатью с вороном и яблоком лист.

Пришлось Дениске отложить меч ради орала и взяться за напяливание кожуха на руку. Попутно он разглядывал приближающуюся повозку и людей в ней. Светка взялась помогать брату. От кожаной трубы знакомо пахло обувным кремом, скользкой на ощупь она не была. Не то, наверное, с божественно-соскользнувшей птички сталось бы взлететь и долбануть жреца клювом по темечку в качестве благородности за подставу с подставкой.

– Лысый повар – это хорошо, волосы и перхоть в еду падать не будут, – утешил сам себя попаданец, позорно промахнувшийся с идентификацией.

Дядюшка усмехнулся краем рта, прыснула Бельташ, дед-призрак и тот закудахтал от смеха, а Света испортила всем настроение и аппетит живым глубокомысленным замечанием:

– Главное, чтобы дир Валеп носил такую прическу по собственной прихоти, а не из-за вшей.

– Кхм, – поперхнулся Ригет и поспешил снять с кухонного труженика зловещие подозрения:

– Дир Валеп лыс давно. От природы. У них в роду все мужчины рано лысеют.

– Какая полезная мутация, – отметил Дениска и попрыгал для надежности, проверяя, насколько плотно сидит кожух на руке. Для проверки махнул им в воздухе раз, другой, третий. И домахался.

На третий раз на предплечье парня тяжело шлепнулся призрачный ворон, чей вес никак не соответствовал призрачности. Дэн чуть пошатнулся, пытаясь устоять на ногах. Посланник Ирната насмешливо скосил круглый черный глаз на жреца, плотно сомкнул когти на кожухе и распахнул клюв в хриплом вопле: «Рр-а-а-т!»

Дядюшка сноровисто сунул в свободную руку Дениски конверт. Поднеся письмо к ворону, парень немного растерялся, соображая, куда его совать и как. Немалая тушка посланника была не только полупрозрачной, но еще и полуматериальной. Вес есть, когти хватают и режут, а плотности нет. Что-то привязать на шею или к лапе ни на первый, ни на второй взгляд не представлялось возможным. Идеи о засовывании депеши в клюв или противоположное отверстие Дэн озвучивать поостерегся во избежание очередной производственной травмы, нанесенной слишком умной птичкой.

Креативности мышления не хватило. Сдавшись, Дэн повернулся к Бельташ и спросил у единственного создания, способного дать техническую справку:

– Как дальше-то?

В это время почти проигнорированный ворон потерял терпение и решил действовать. Он резко дернул головой и, выхватив письмо из пальцев жреца-недоучки, махом его заглотнул.

– Так, – пожала плечами Бельташ, понимая, что прочие объяснения излишни.

– Да? Это типа почтовый ящик и авиапочта о двух крылах в один клюв? – растерянно констатировал Денис, ничуть не порадовавшись успешности собственной догадки, и попросил птичку: – Отнеси и отрыгни, пожалуйста, письмо дире Иргай. Нам ее совет поскорей нужен. Ирнат карты для путешествия к храму Восьми выдать не смог. Или ты сам нас туда проводить сможешь?

Черно-призрачный ворон мерзко каркнул с совершенно очевидной интонацией отрицания «хрен вам!» и взмыл в воздух. Исчез он прямо над головой Дениса. Хорошо хоть напоследок не испражнился. После себя дивная птица оставила глубокие царапины на крепком кожухе, без труда выдерживавшем в прежние времена остроту соколиных когтей. Но для божественных птичек амуниция точно не предназначалась. Посиди Рат на руке еще минуту-другую, и снова добрался бы до живой плоти. Дэн уважительно цокнул языком, разглядывая царапины.

– Что ты хотел от птицы Ирната? – иронично бросил дядюшка.

– М-да, не колибри и не канарейка, – вынужденно признал Денис под гордый, будто выкормил птичку своей печенкой, смешок вернувшегося в замок Нерпата.

Пока Дэн занимался отправкой срочной корреспонденции и оценкой урона аэродрому, нанесенному почтальоном, повозка с людьми въехала во двор. Колобок выкатился из повозки первым и, радостно лучась, ринулся к дядюшке Ригету. Глазки-то живчика так и бегали вокруг, осматривая, оценивая, сравнивая. Может, он заодно и смету ущерба, нанесенного замку периодом бесхозности, составлял. Не ради собственной поживы, а лишь за дело радея.

Улыбка управляющего несколько поблекла, когда рядом с живым владельцем замка дир Олсоп заприметил бледную тень его отца.

– Восемь с тобой, дир Олсоп, – первым приветствовал побледневшего живчика дядюшка. – Дир Итнат внял нашим просьбам и решил немного задержаться на пути к последнему порогу, чтобы помочь мне и внукам, моим племянникам, освоиться в замке.

Рука дядюшки поочередно указала на Свету и Дениску.

– Восемь с вами, диры! Радость-то какая, род снова возрождается! – осторожно умилился толстяк, не слишком успокоенный причинами задержки дира Итната среди живых. Нет ничего хуже для добросовестного работника, чем пытаться услужить двум господам одновременно. Такое лишь в комедиях ловко получается, а в жизни все одно по макушке получает слуга, и от обоих разом.