Папина дочка

Я ещё не знала, что уже следующий миг не оставит и камня на камне от моей фаталистической невозмутимости. Это оказалась Кати. Она ворвалась в палату, распахнув скрипучую дверь. Неожиданно я поняла, что рада увидеть её, но на глазах девочки были слёзы. Она подбежала ко мне, за шаг замерла, потом ринулась в объятия.

Кати нервно всхлипывала, а я гладила её золотистые локоны. Слова как-то сами потекли наружу.

– Не плачь, милая! Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо…

– Нет! – выкрикнула она и уставилась на меня огромными зарёванными глазёнками. – Ведь ты же не покинешь нас, правда?

– Правда, Кати, правда. А с чего ты взяла?

– Папа… папа сказал, что теперь ты не будешь жить с нами!

Я захлопала ресницами. Мне было невдомёк, что бы это значило. Я хотела отринуть её слова как пустую глупость. Видимо, она просто что-то не так поняла. Но странная тревога изнутри подсказывала приструнить опрометчивость.

– Когда он это сказал?

– Только что… И бабушка приехала, чтобы забрать тебя!

Всё внутри меня похолодело. Глаза наполнились солёной влагой и подёрнулись дымкой – сказывалась слабость.

– Не иди с ней, Лита, ладно? – умоляла Кати, не по-детски крепко цепляясь своими маленькими ручонками.

Я знала, что никуда уходить не хочу и не собираюсь. Я ещё не могла сообразить, что всё это значит, но сердце уже колотилось в сумасшедшем ритме. Я едва справлялась с дыханием.

«Кто бы мне объяснил, что здесь происходит? Почему он умолчал об этом?»

– Ах, вот ты где, маленькая проказница! – в дверях появился отец в белом халате, наброшенном на плечи поверх одежды. В мгновение он оценил ситуацию: и сотрясающиеся плечики Кати, и мой недоуменный взгляд.

– Когда ты собирался рассказать мне обо всём? – как можно более сдержано спросила я.

– Поверь, так будет лучше для всех нас!

– Для кого это «для нас»? Быть может, для тебя?

– Нет, Лита. Видит Бог, я не хотел, чтобы всё вышло подобным образом! Но… Я сделал всё, что мог для тебя. Я старался, чтобы всё как-то наладилось, но… ты же видишь, у нас ничего не получилось.

– И поэтому ты решил избавиться от меня?

– Не избавиться, нет, что ты, дочка! Я буду навещать тебя, мы с Кати каждые выходные…

– И куда же ты меня определил? – выдавила я язвительно. – Могу я хоть это узнать напоследок?

– Это школа. Очень хорошая школа. Школа-интернат религиозно-патриотического воспитания. Бабушка сама выбрала её для тебя. Ты же знаешь, она плохого не посоветует. Она всё устроит…

– Значит, детдом, – я сжала челюсти до зубовного скрежета.

– Это разные вещи! Тебе там будет хорошо.

– С такими же отморозками, как я сама… Ты это хотел сказать?

– Лита, не вини отца. Мы с ним и впрямь сделали всё, что в наших силах, – в палату вошла бабушка, одетая как всегда элегантно и строго. В лице её не было ни капли жалости, но именно это как раз и располагало безмерно. – После всего, что сталось, социальная служба слишком заинтересовалась тобой. В противном случае мы должны были бы расстаться с тобой навсегда.

Я смотрела на неё не моргая.

«Это что же получается, пока я здесь отлёживалась, они все решали за меня мою долю?»

– Я не хочу никуда…

– Поверь, деточка, у тебя нет выбора. Тебе это ещё предстоит усвоить, но в жизни меньше всего мы распоряжаемся именно собственной судьбой.

Она говорила сочувственно, но таким тоном, который не допускает возражений. Я осознала, что всё действительно очень плохо. Понимание этого на удивление придало силы. Я громко выдохнула, и вся боль провалилась глубоко внутрь. Я собралась и посмотрела на бабушку почти беспристрастно. Почти…

– И сколько времени у меня осталось?

– Нисколько. Мы поедем сейчас.

– А мои вещи?

– Я собрал их, – проговорил отец глухо и подавлено.

– Ты можешь попрощаться. В этом я не стану торопить тебя, – грациозно развернувшись, бабушка чеканной походкой направилась к выходу. – Как закончите, Герман, проведи её вниз. Я буду ждать в машине.

– Хорошо.

Она покинула палату. Воцарилась жутковатая, неловкая тишина. Только Кати едва слышно всхлипывала у меня на коленях.

– Прости, Лита! Прости, если сможешь. Я… мне очень жаль, что так вышло, но…

– Не надо слов, Герман, – впервые я назвала отца по имени. Я чувствовала, что теперь свободна от того, чтобы считать себя его дочерью. Просто человек из прошлого, человек, которого я когда-то очень хорошо знала. Хорошо, да недостаточно.

– Ты… ты права…

– Заботься о Кати. Я надеюсь, ей достанется куда лучшая участь, чем мне. Прощай, маленькая! – я обняла сестрёнку. Вдохнула напоследок на память любимый запах её тела и встала. – Не поминайте лихом и без обид, если что не так!

Я козырнула и пошла к двери. Не было смысла тянуть с расставанием, если уж злодейка судьба так раскрутила колесо фортуны. Слишком больно было переживать эти минуты разрыва, тем более, у меня почти не оставалось сил.

Я толкнула дверь и сделала решительный шаг. Шаг в новую жизнь. Шаг для того, чтобы…