Para bellum

Она не умела врать, хотя ей в высшей степени было присуще женское искусство скрывать истинные чувства, придавая про­износимым вслух словам обратный смысл.

Его поразил ее серьезный взгляд на не­которые вопросы бытия. От представитель­ницы аристократического рода было до­вольно неожиданно услышать суждения, суть которых лучше всего можно передать в лаконичной, концентрированной форме пролетарских лозунгов.

Оказывается, она и до этой проклятой витрины успела кое-что понять. Ее отца, че­ловека, совершенно лишенного практичес­кой жилки, бесчестные спекулянты недви­жимостью обобрали до нитки, и он умер нищим, лишь перед самой смертью сооб­разив, что мир, в котором он так несчаст­ливо жил, устроен крайне несправедливо. Разумеется, у него не возникло бунтарских мыслей, но свой протест он все-таки выра­зил, как умел, отказавшись от причастия. Это, между прочим, потрясло двенадцатилетнюю Грету до глубины души. После смерти отца, оставшись круглой сиротой, девочка могла бы пропасть, если бы не Луиза Шмидт. Эта простая женщина стала ей матерью и воспитывала наравне со сво­им сыном. Мытьем полов и стиркой зара­батывать на хлеб и маргарин она могла, но не больше. Кое-какие вещи, оставшиеся после отца, продавались постепенно ради того, чтобы маленькая графиня могла кор­миться получше, но Грета устраивала заба­стовки, если Луиза не клала на тарелку Курта такого же куска, какой давала ей. Чтобы закончить гимназию, Грете пришлось подрабатывать. Она побывала и продавцом газет, и горничной, и посудомойкой. А ког­да в один прекрасный день старый друг отца фон Вернер по какой-то своей прихо­ти навестил ее и с приятным удивлением обнаружил перед собою красивую девуш­ку, он вознамерился обеспечить ей суще­ствование, достойное происхождения. Была возвращена старая квартира с мебелью, назначено месячное пособие. Но Грета очень скоро поняла, что фон Вернер от­нюдь не бескорыстен и не дружеские чув­ства к ее отцу питают его благотворитель­ность. Сначала он попросил Грету стать его женой — он был вдовец. Она решительно отказалась. Тогда он предложил ей сде­латься его содержанкой. Грета, наверное, покончила бы с собой, если бы не матуш­ка Луиза. Ну, а потом она поступила в спортивный магазин...

Гай прямо спросил ее: «А как вы отно­ситесь к новой власти?». И она так же пря­мо ответила: «Я ненавижу гитлеровцев и их свастику». Она недостаточно понизила при этом голос, и лишь по счастливой случай­ности никого не оказалось рядом. Он посо­ветовал никогда впредь не произносить та­ких вещей вслух.

В городе он подвез ее к дому, где жила Луиза Шмидт и где отныне будет жить и она. И на прощание Грета сказала, что со­гласна работать у него.

Гай был твердо убежден, что в честно­сти и порядочности Греты можно не сомне­ваться. Нужно только привести в систему ее собственные мысли и взгляды, и она самостоятельно сделает правильные вы­воды.

На следующий день он заключил с нею джентльменский договор — без всяких письменных обязательств, — суть которого заключалась в том, что фрейлейн Маргарита-Виктория Равенсбург-Равенау в качестве референта голландского предпринимателя Ганри Манинга должна исполнять его от­дельные поручения, а он, в свою очередь, обязуется выплачивать ей жалованье в раз­мере 200 марок в месяц.

Из конторы они отправились обедать. И с того обеда на протяжении недели расста­вались лишь на ночь — он отвозил ее до­мой и возвращался к себе, чтобы наутро увидеться в конторе.

Когда он в один подходящий момент со­общил ей, что приехал в Германию не только для того, чтобы изучать финансовое дело, но и для того, чтобы ознакомиться кое с какой негласной деятельностью гитле­ровцев, она не очень-то удивилась, сказа­ла лишь: «Что-то в этом роде я и предпо­лагала». Он спросил, не побоится ли Гре­та теперь исполнить одно необычное пору­чение. Она ответила, что верит ему во всем и готова слушаться. Напоследок Гай объя­вил, что, по всей вероятности, ей придется поехать в Дюссельдорф.

И вот после этого он встретился с Фри­цем, чтобы доложить обо всем и догово­риться насчет действий в Дюссельдорфе, где правил власть штандартенфюрер СС Раушбергер, обожавший свою юную супру­гу Фьореллу.

Что касается Маргариты, Фриц целиком полагался на разум и чутье Гая, но содер­жание предстоящей операции существенно менялось: Фриц тоже не терял времени. Из достоверных источников ему стало из­вестно, что отец Фьореллы, проконсул пер­вого легиона милиции Мональди, приезжа­ет из Италии в Дюссельдорф повидаться с дочерью регулярно два раза в месяц. Ездит он на итальянской армейской маши­не и под охраной. По дороге в Берлин че­рез Дюссельдорф и обратно останавлизается на отдых в Базеле, на вилле, которую ему «подарил» Раушбергер.

— Не исключено, что именно папа Мо­нальди и есть тот фельдкурьер, которого мы ищем, — сказал Фриц.

— Значит, Грета тут не нужна?