Para bellum

— Гм... Садитесь, штурмфюрер, и слу­шайте внимательно. — Бюлов положил си­гару в пепельницу. — Вы из газет знаете, что учение нашего фюрера находит сочув­ствующих и последователей во многих стра­нах, даже во Франции. Из-за своих убеж­дений они подвергаются гонениям и терпят невзгоды. Мы обязаны их поддерживать материально. Я мог бы и не говорить вам всего этого, но мне надо, чтобы вы про­никлись важностью и благородством пред­стоящей вам задачи и выполняли ее созна­тельно.

— Я понимаю, штурмбанфюрер.

— Высшее руководство дает вам совер­шенно секретное поручение. Завтра вече­ром вы отправитесь в Амстердам. Надо подыскать фирму, которая могла бы, дей­ствуя от своего имени, через банк переве­сти деньги во Францию по указанным вами адресам. Избранная вами фирма должна быть свободна от подозрений в сочувствии нашей стране или идеям фюрера. Скажу больше: пусть это будет прямо враждебно настроенная фирма. Чем враждебнее, тем лучше. Вы поняли?

— Так точно!

— Вы работали в торговле, штурмфюрер, и понимаете, что главная техническая труд­ность заключается в передаче денег на­личными: в наше время денег в чемоданах никто не возит. Этот момент целиком бу­дет зависеть от вашей изобретательности и инициативы. Если чувствуете себя не го­товым, вам следует отказаться теперь же.

— Я готов, штурмбанфюрер!

— Тем лучше. Завтра вы получите дипло­матический паспорт. В Амстердаме для вас заказан номер в отеле «Карлтон». Там вы будете не Клаус Лёльке, а Абрам Моссе. Вам что-нибудь говорит эта фамилия?

— Впервые слышу.

Бюлов поморщился: каждый грамотный немец знал фамилию издательского коро­ля, еврея Моссе.

— Придите ко мне через два часа. Я дам вам кое-что прочесть, и мы поговорим насчет того, как следует вести себя в Ам­стердаме.

Открыть новую фирму оказалось трудно. При самом благоприятном ходе дела ула­живание всех необходимых формальностей требовало не меньше двух месяцев. А ме­жду тем уже спустя неделю по прибытии в Амстердам Гай получил сообщение, что интересующий его клиент выезжает через несколько дней и должен остановиться в отеле «Карлтон» под именем Абрама Мос­се. Надо было срочно что-то предприни­мать.

Стреляный воробей Рубинштейн видел выход лишь в одном: найти фирму, кото­рая из-за финансовых затруднений стоит на грани краха, и вступить в пай, а еще луч­ше — откупить патент, не меняя вывески.

Ничего иного не оставалось. Они начали лихорадочные поиски.

В ту пору в Амстердаме уже появилось много коммерсантов-евреев, которые в предвидении худшего предпочли бросить в Германии хорошо налаженные дела и уб­раться подальше от фашистов. Среди этой публики у Рубинштейна имелись обширные знакомства. И в конце концов он получил ценный бесплатный совет: ему указали на фирму «Импорт — экспорт», сокращенно «Импэкс», основанную еще перед мировой войной и в настоящее время из-за недав­ней смерти старого владельца и благодаря мотовству и распутству его наследника на­ходящуюся при последнем издыхании.

Резиденция этой фирмы, всегда пользо­вавшейся безупречной репутацией, кото­рую молодой владелец еще не успел, не­смотря на мотовство, сильно подмочить, располагалась на третьем этаже старинно­го пятиэтажного дома на площади Рокин, украшенной в центре четырехугольным бассейном, соединенным с рекой узким ка­налом.

Соглашение, которое заключил молодой владелец фирмы с Рубинштейном, было его первой и, вероятно, последней выгодной сделкой. Подписав минимально необходи­мые бумаги, он взял деньги наличными и исчез, предоставив Рубинштейну возмож­ность самому вводить себя в курс немно­гочисленных дел фирмы.

Это произошло накануне появления в Амстердаме Абрама Моссе, то есть штурмфюрера Клауса Лёльке. В отеле «Карлтон», где он занял довольно скром­ный номер, тремя днями раньше поселил­ся и Гай — граф ван Гойен, вернувшийся из Соединенных Штатов.

Предстояло создать Абраму Моссе такие условия, чтобы он в своих поисках неиз­бежно уткнулся в вывеску «Импэкс» и не­пременно перешагнул порог фирмы. Рубинштейн в разговоре с Гаем вспомнил про детскую головоломку — фанерный ящичек с верхней крышкой из стекла, в ящичке заключен хитрый лабиринт, в ко­тором бегает стальной блестящий шарик. Он сказал, что провести шарик по дорож­кам лабиринта и загнать его в черную дырку гораздо легче, чем то, что пред­лагает сделать Гай, но тут же отправился к своим берлинским коллегам. А сам Гай, с удовольствием отметив, что господин Ру­бинштейн за последнее время опять обза­велся брюшком, а костюм его обрел те обтекаемые линии, которые свидетельству­ют о благополучии, сел на телефон и при­нялся звонить в рекламные отделы газет и радио.