Пара из дома номер 9

Я заметила, что она держит в руке твой полистироловый стаканчик с липким от шоколада ободком.

Я встала, держа тебя за руку и больше всего на свете желая никогда больше не отпускать.

– Вот видишь! – раздался голос позади меня. Это была Мелисса; ее пышная грудь вздымалась и опускалась, когда она хватала воздух ртом. – Я знала… – Вдох, выдох, вдох, выдох. – …Что с ней все будет в порядке.

– Спасибо, Мелисса. Извини… за чрезмерную реакцию.

Она кивнула, прижимая руку к груди, и сказала, что ничего страшного, но ей лучше вернуться в кафе. Однако, уходя, Мелисса бросила на меня странный взгляд через плечо. Я знала, о чем она думает, – что я слишком заботливая мать. Слишком нервная.

Несколько секунд длилось неловкое молчание, а затем женщина сказала:

– Меня зовут Дафна.

– Роуз, – представилась я. – А это Лолли.

Она улыбнулась, и эта улыбка озарила все ее лицо, сделав его менее мрачным, менее угловатым. Теперь, с близкого расстояния, я видела, что кончики ее длинных ресниц были синими.

– Да, она мне так и сказала. Необычное имя.

– На самом деле ее зовут Лорна. Но ей трудно произносить это имя. Она называла себя Лолли, и это прижилось. Что ж, спасибо вам еще раз. – Я колебалась, размышляя, стоит ли спрашивать. – Вы недавно в деревне?

Она кивнула.

– Я остановилась в одной из комнат над «Оленем и фазаном». Но я ищу жилье. Что-то более постоянное. По крайней мере, на некоторое время.

Я подумала: не она ли интересовалась моим объявлением?

– Возможно, я смогу вам помочь.

Я улыбнулась ей. Она застенчиво улыбнулась в ответ, сверкнув мелкими белыми зубками. «Это была счастливая случайность, – подумала я. – Нам было предназначено судьбой встретиться здесь и сейчас».

Как же я ошибалась!

12

Саффи

Пока мы едем к бабушке, мама ведет себя непривычно тихо. Она смотрит в окно, пока мы проезжаем мимо деревенской площади, «рыночного креста» и кафе «Чаша нищего». За окном в лучах яркого солнца блестит шпиль церкви. Ночью прошел дождь, и воздух свежий, как будто только что отмытый, отчего все вокруг выглядит ярче и четче. Может быть, мама думает об Альберто? Она почти не упоминала о нем. Вчера я провела большую часть дня, показывая ей деревню; мы вспоминали бабушку. Том со Снежком незаметно отстали. Мама, казалось, инстинктивно знала дорогу к кафе, а когда она поднялась по выщербленным каменным ступеням «рыночного креста», то сказала, что у нее возникло ощущение дежавю.

– Вот, – произнесла она, указывая на небольшое здание возле церкви. – Я уверена, что здесь была игровая, или воскресная школа, или что-то в этом роде.

Я записала нас на воскресный обед в паб «Олень и фазан», зная, что ей там понравится: моя мама – самый большой гурман из всех, кого я знаю, а паб не раз получал награды за свою кухню. Пока мы шли по мощеным улицам, она казалась необычайно взволнованной и все время спрашивала, насколько легко добраться до леса, расположенного позади коттеджа. Мама очень редко волнуется настолько сильно. Она позитивный человек и всегда ищет светлую сторону любой ситуации. Когда я спросила ее, что случилось, она замотала головой, неистово раскачивая своими огромными серьгами, и взяла меня под руку.

– Ничего, девочка моя. Мне нравится быть здесь с тобой. А теперь покажи мне, где находится этот чудесный гастропаб. Я не прочь прикончить хороший ростбиф.

– Ты в порядке? – спрашиваю я и сейчас, когда мы выезжаем из деревни по направлению к трассе M4.

Она поворачивается ко мне, сверкая ослепительной улыбкой. Но под искусно нанесенным макияжем лицо ее выглядит усталым.

– Конечно. А почему ты спрашиваешь?

Потому что ты не выпаливаешь двадцать слов за десять секунд, как обычно.

– Просто ты немного… тише, чем обычно, – вместо этого говорю я, желая быть дипломатичной.

– Я беспокоюсь, как там твоя бабушка, вот и все. Будет ли она достаточно в ясном уме для сегодняшнего расспроса?

Солнце внезапно заходит за тучу, и все вокруг омрачается.

– Я тоже беспокоюсь об этом. Я не хочу, чтобы ее напугали, но, по крайней мере, они решили сделать это в доме престарелых. И хорошо, что ты не уезжаешь до субботы, так что сможешь увидеться с бабушкой перед отъездом.

Мама ерзает на своем сиденье и поправляет одежду. На ней джинсовая блузка в обтяжку, которая слегка тесна ей в груди, белые джинсы и босоножки цвета загара, на высоких каблуках. Ногти у нее на ногах свежевыкрашены в цвет фуксии. Я не красила свои с Рождества. Не то чтобы это имело значение, поскольку я не вылезаю из кед, даже в такую жару. А если и надеваю сандалии, то это мои верные «биркенстоки», которые мама всегда считала откровенно уродливыми.

– Я думаю остаться здесь еще на некоторое время. – Она делает паузу. – Если ты не против.

Я гадаю, почему мама решила продлить свое пребывание в Англии. Я думала, что недели ей будет более чем достаточно. Мне казалось, что за неделю она уже соскучится по Альберто и пляжу.