Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Герой-профессор на многих страницах объясняет историю ритуального навета, в который он не верит, но все же… На вопрос старого помещика Кондратия Захаровича Корицкого, отрицает ли наука возможность совершения евреями ритуальных убийств, он получает пространный ответ: "Было время, когда у евреев существовали человеческие жертвоприношения. Обрезание представляет собою след древнего кровавого обычая. Во время исхода израильтян из Египта были истреблены первенцы у притеснителей избранного народа. Возможно, что среди евреев есть последователи фанатической старины – какая-нибудь секта вроде нашей хлыстовщины, имеющая отдаленную связь с жидовством, которое в форме антитринитарианства одно время сильно волновало южную Россию и Польшу. Но это только гипотеза. Как-то невольно цепенеет язык, когда поднимается вопрос об употреблении евреями человеческой крови. Дышит чем-то средневековым и варварским от таких разговоров.

Мы вооружаемся против всех ученых, которые не только тенденциозно, а совершенно беспристрастно решились бы приподнять завесу с тайн еврейского быта и еврейских религиозных воззрений. Мы бессознательно помогаем еврейству преследовать его врагов, причисляя к ним нередко и наших собственных друзей.

Лично я, например, не верю в то, что евреи употребляют христианскую кровь. Но я помню один разговор свой с покойным Николаем Николаевичем Костомаровым. Он находил, что есть много исторических фактов, и даже почти современных нам, которые нельзя опровергнуть"14. Собственно, профессор, сообщая, что он не верит в кровавый навет, свои же собственные слова тут же дезавуирует, ссылаясь на нашего старого знакомого Костомарова (который, как мы помним, на эту тему, по свидетельству писателя Д.Л. Мордовцева, не любил говорить). Профессор начинает приводить "невыгодные факты", начиная от седой старины, когда существовала общая уверенность в питье крови младенцев и вплоть до новейших времен. Павел Иванович указывает на обвинение евреев в распинании детей еще в V в. в Сирии. Затем идет Прага XI в., когда шесть евреев были зашиты в мешки и утоплены за "иглоукалывание" младенцев. Перечислить все процессы ученый не в состоянии, он сообщает, что их были десятки; останавливается лишь на самых "замечательных". Вроде процесса в Вене в 1420 г., когда за убийство троих детей были сожжены 300 евреев. Кстати, евреи, по словам профессора, не брезговали также девицами и взрослыми. Чтобы усилить эффект, приводится ссылка на уличение крещеными евреями в злодеяниях своих бывших единоверцев. В подтверждение мысли, что в обвинениях против евреев "что-то есть", он отмечает общность в описании совершаемых убийств: исколотое тело, выпущенная кровь и труп, обычно находимый закопанным в лесу. Не обошли кровавые судилища и Польшу, хотя король Сигизмунд оправдал невинно осужденных и вообще, считая обвинения евреев в подобных преступлениях нелепостью, запретил проведение ритуальных процессов. Дело происходило во второй половине XVI в., но через несколько лет сам Сигизмунд казнил евреев за подобные преступления.

Профессор неплохо проштудировал книгу Пикульского "Злость жидовская" (или Евангелие антисемитов от Ипполита Лютостанского), отсюда множество фактов из истории Западного края, включая историю младенца Гавриила. Равно и ссылка на Костомарова, приводящего "факт" вытягивания жил из студента Киевской духовной семинарии. Совсем дико выглядит случай в Житомире, уже в новое время, в 1753 г., когда по обвинению в убийстве трехлетнего мальчика были четвертованы евреи после вполне христианских пыток: тела шести из них обмотали смолистой пенькой, сожгли руки, вырезали три ремня из спины и т. д. После раздела Польши, как по мановению волшебной палочки, прекратились обвинения евреев в ритуальных убийствах. Профессор сослался на высочайший указ императора Александра I, запретившего даже принимать подобные дела к дознанию. Но наиболее нашумевшие обвинения в XIX в., напоминает профессор, кончались осуждением евреев. Он рассматривает два дела: в Грузии ("Сурамское дело") 1850 г. и Саратовское дело 1853 г.