«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

В обвинительном акте, составленном прокурором Особого Присутствия Правительствующего сената для суждения дел о государственных преступлениях И. Г. Щегловитовым, это событие было изложено так: «4 февраля 1905 года в Москве, в то время, когда его императорское высочество великий князь Сергей Александрович проезжал в карете из Николаевского дворца на Тверскую, на Сенатской площади, на расстоянии 55 шагов от Никольских ворот, неизвестный злоумышленник бросил в карету бомбу. Взрывом Сергей Александрович был убит, а сидевшему на козлах кучеру Андрею Рудинки-ну, который скончался через несколько дней, были причинены многочисленные тяжкие повреждения

».

Первым к месту взрыва прибежал стоявший на посту полицейский Леонтьев. Среди нескольких собравшихся на тротуаре лиц он заметил окровавленного человека в изорванной поддевке, пытавшегося скрыться. Леонтьев задержал его, обыскал и обнаружил заряженный револьвер. Когда террорист был доставлен в ближайший полицейский участок, то при нем обнаружили нигде не прописанный паспорт на имя Алексея Шильника, оказавшийся, впрочем, подложным. Задержанный свое настоящее имя не открыл, а сказал лишь, что состоит членом Боевой организации партии социалистов-революционеров и убил великого князя по приговору своей партии. Только в конце марта удалось установить настоящую фамилию террориста.

Сам И. П. Каляев в одном из писем к товарищам писал об этом событии: «Против всех моих забот, я остался 4 февраля жив. Я бросал на расстоянии четырех шагов, не более, с разбега, в упор, я был захвачен вихрем взрыва, видел, как разрывалась карета. После того как облако рассеялось, я оказался у остатков задних колес… Помню, в меня пахнуло дымом и щепками прямо в лицо, сорвало шапку. Я не упал, а только отвернул лицо. Потом увидел шагах в пяти от себя, ближе к воротам, комья великокняжеской одежды и обнаженное тело… Шагах в десяти за каретой лежала моя шапка, я подошел, поднял ее и надел. Я огляделся. Вся поддевка моя была истыкана кусками дерева, висели клочья, и она вся обгорела. С лица обильно лилась кровь, и я понял, что мне не уйти, хотя было несколько долгих мгновений, когда никого не было вокруг. Я пошел

…»

Хотя террористический акт был совершен вблизи Кремля, где располагались московские судебные установления и сенат, рядом с городской думой, очевидцы рассказывали о некоторой растерянности полиции и властей. С их слов газета «Революционная Россия» писала: «Полиция… минут тридцать бездействовала, заметна была полная растерянность. Товарищ прокурора судебной палаты безучастно и растерянно, крадучись, прошел из здания суда мимо толпы, через площадь, потом два раза на извозчике появлялся и опять исчезал. Уже очень нескоро появились солдаты и оцепили место происшествия, отодвинув публику

».

Расследованием дела занимался судебный следователь по особо важным делам Московского окружного суда Головня. Наблюдать за производством следствия было поручено обер-прокурору И. Г. Щегловитову. Принялся он за это дело ревностно, понимая, что от результатов расследования во многом будет зависеть его дальнейшая карьера. За ходом следствия по делу об убийстве сына царя-освободителя пристально следил не только непосредственный начальник Щегловитова генерал-прокурор С. С. Манухин, но и члены императорской фамилии. Процесс должен был пройти без каких-либо эксцессов.