Параллели сходятся

Однако в двадцатые годы и в Тульском художественном училище, и тем более в столице некоторых из учащихся привлекали искания модернистов, хотя в сравнении с трудовым энтузиазмом всего народа подобные забавы казались оскорбительной блажью бездельников. Это я почувствовал сразу же. Но что поделаешь, если в тебе беспокойно пульсирует изобретательская жилка и ты не знаешь, куда направить свою творческую энергию.

Преподаватели у нас были хорошие, но меня, привыкшего в школе рисовать гипсовые маски, удивили своеобразные методы обучения, которые здесь применялись. Если мне не изменяет память, то в программе числились такие предметы: “Дисциплина плоскости” — мы рисовали углём натюрморт, как бы в плоскостном изображении. Или, например, “дисциплина светотени”. Тут всё было подчинено выявлению характера натуры только светотенью. “Дисциплина формы”, тут нужно было позабыть обо всех других дисциплинах, а потому подчеркнуть форму, допустим, шара, таким образом, чтобы он стереоскопически вылезал из ватмана. И наконец — “дисциплина цвета”, где всё подчинено цветовой гамме.

Мне это казалось скучным, втиснутым в условные рамки, где нельзя развернуться фантазии. Не помню, кто из художников впервые применил так называемый “сдвиг” — формальный приём, диктуемый композицией натюрморта в заданном пространстве. Практически это делается так: допустим, в углу бумажного листа никак не помещается круг. Тогда его можно разрезать на две части и поместить одну половинку в углу, а другую, в зависимости от фантазии художника, где-нибудь поблизости.

Это уже было что-то новое, и я не преминул таким трюком воспользоваться. Преподавательница увидела мои выкрутасы и заставила переделать рисунок, строго следуя натуре. Пришлось подчиниться, но я всё-таки пожаловался главному руководителю училища. Сам очень хороший художник, с большим вкусом и опытом, руководитель объяснил мне всю никчемность подобных фокусов и запретил прибегать к ним. Да, собственно говоря, я и не настаивал на такой “творческой свободе”, ибо “сдвиг” не мной придуман, а слепое следование моде было противно всему моему существу. Читатель, знакомый с моими книгами, это уже понял.

Да, учиться, конечно, нужно. Упорно и последовательно, тем более, что и рисунок у меня был слабоват, и техника живописи маслом никак не давалась — эти занятия были дневными, а днём я учился в рабфаке. Но я никак не мог согласиться, что учение состоит лишь в накоплении знаний и приобретении навыков, необходимых для трудовой деятельности. Не соглашался с этим в юности и даже сейчас не соглашусь. Учение не даст никаких ощутимых плодов, кроме аттестата зрелости и диплома, если школьник и тем более студент не пожелает пробудить в себе творческие возможности.

Меня пока ещё не научили как следует владеть кистью, но я познал радость творческого труда и старался придумать что-либо своё. Для практики в разных “дисциплинах” мы изображали натюрморты, составленные из всевозможных предметов. Тут был красный рог из папье-маше, горшки, тарелки, фонарь, подсвечник, вазы и бокалы, медный кофейник, красные, зелёные, оранжевые драпировки и всякие другие предметы. Они опротивели нам, надоели… И вот на этом материале и личном к нему отношении я и попробовал создать свой “абстракционистский опус”. Нарисовал акварелью или гуашью плоскостные изображения всех этих знакомых предметов, причём в самой неожиданной композиции. Получилось нечто вроде мозаики из геометрических фигур. От абстракционистских творений эта композиция отличалась присутствием некоторого смысла — ведь её составные элементы всё же напоминали реально существующие предметы, а абстракция предусматривает “беспредметность”. В то время это течение, как мне помнится, называлось “супрематизмом”.

На выставке работ учащихся мой “супрематизм” понравился. Потом придумал что-то ещё, но это оказалось “кубизмом”, затем “кубофутуризмом” или ещё каким-то “лучизмом”. Было всё это, было, а нового никак не придумаешь.

Убедившись в бесперспективности поисков нового в формалистских вывертах абстракционизма, я охладел к нему и попробовал заняться чем-либо полезным.

Впрочем, это не совсем так. Любые поиски плодотворны, и уже значительно позже, занимаясь исследовательской работой в области радиотехники, мне и моим товарищам приходилось заниматься экспериментами, чтобы убедиться в ошибочности выбранного пути. Отрицательный результат тоже — результат. Он предостерегает других от бесцельной траты энергии и времени.

Но при чём тут абстракционизм? Неужели опять параллели сходятся? Я бы не ответил на это утвердительно, но в данном частном случае можно отметить только некоторое сближение этих параллелей. Занятия в поисках изображения той или иной фактуры на полотне, как начальный этап в работе модернистов, позволил применить способ получения шершавой поверхности при изготовлении рупоров для громкоговорителей в годы моего радиолюбительства.