Паранойя. Маскарад (СИ)

Теперь оно ещё и скребется. Сначала, будто бы опасаясь, оно начало понемногу царапать железо двери, потом, осмелев, принялось за работу усердней, быстро перебирая лапами, как собака, которую не пускают домой. Терпеть царапанье было все сложнее, чесались глаза и уши, хотелось самому содрать кожу с лица, чтобы унять этот зуд. Не в силах вынести этого, я глотнул из бутылки, но она выскользнула из вспотевшей ладони, шумно упала на кафель и покатилась по полу прихожей. Услышав шум, тварь довольно взревела и запищала.

Ещё один мощный удар сотряс комнату.

Оно билось всем телом о дверь, истерично завывая, толчки становились всё сильнее, я прижался спиной к холодному металлу и чувствовал каждый удар телом.

– Иди к черту! Пошёл вон! – Закричал я, упираясь ногами и с трудом сдерживая натиск.

Стук прекратился, будто его и не было, и я слышал лишь собственное тяжелое дыхание. Какие-то шорохи ещё пробегали по стенам, но мне было уже наплевать.

Выпей. – Сказал мозг. – Возьми эту бутылку и выпей, будет легче.

Я взял бутылку и выпил. Голова закружилась, тошнотворный комок подскочил к горлу.

Ну и что ты наделал? – Спросил мозг. – Теперь сам разбирайся.

Вот ублюдок, очередной раз меня подставил.

Я тяжело поднялся на ноги, сдерживая рвотные позывы, дошел до ванной. Некоторое время я шарил рукой в поисках выключателя, а когда нашел, пожалел, что включил свет.

С первого взгляда всё было как обычно, – пыльное зеркало с каплями зубной пасты на стекле, душевая за серой шторкой, унитаз, который сейчас был так нужен. Но всё же, что-то было не в порядке. Мне пришлось забыть о рвотной необходимости и взглянуть ещё раз. Крышка унитаза была приподнята, и из щели, как из панциря, торчала длинная и тонкая насекомоподобная лапа. Как морская тварь, что обычно показывает только клешни из своей ракушки. Крышка приоткрылась чуть больше и появились длинные усики, уродливые толстые хоботки и полосатые жвалы-челюсти. “Краб мутант решил сделать мой унитаз своим домом!” – Отличное название газетной статьи, напоминает о аллигаторах в канализации. Мне сразу вспомнилось, как в детстве на пляже во Флориде я нашел подобную ракушку на дне, и как испугался, когда из нее полезло волосатое членистоногое с красными усищами.

Я выскочил обратно в прихожую, захлопнул дверь в туалет, прижал её стулом. Поднял бутылку, глотнул ещё раз. Тошнота исчезла моментально. Я сел на пол, поглядывая то на прихожую, то на туалет, закурил. Часы показывали половину пятого, опять. Я проверил, не поломались ли они, но стрелка послушно ползла по дуге, показывая, что всё в порядке.

Из распахнутого окна на кухне доносились звуки сирен. Есть ли шанс, что Фрэнк передумал и отправил подкрепление? Они были далеко, но точно приближались. Я вернулся на кухню и замер у окна. Огни города погасли, оставив только черные силуэты зданий на горизонте, будто мое окно было единственным источником света во всём мире. Здания вспыхивали в свете молний и слабых мерцаниях полицейских сирен. Небо висело низко, цепляя крыши зданий, и бугрилось волнами, по которым иногда проносились оранжевые вспышки. Где-то на западе протяжно завыла сирена воздушной тревоги. Я вдруг понял, – рассвета сегодня не будет.

Я взглянул на часы, чтобы убедиться. Да, половина пятого, стрелка кружит на месте.

Я вновь сел за стол у окна, положил голову на руки. На этот раз я проиграл.

К звукам сирен присоединились детские голоса. Они смеялись, играли на улице, прямо у меня под окном, сил на то, чтобы выглянуть не осталось, да и веры в то, что это не галлюцинация тоже не было. Смех изменился, уступил место рокоту и рёву, глубокому хныкающему басу. Протяжный гул голосов и вой сирен превратился в один рваный визг, отбивающийся дрожанием оконного стекла. Густой и объемный он заполонил собой город, двор, мою кухню, всё существующее. Он не замолкал, протяжно заполняя каждый уголок, разрезая мои барабанные перепонки, выворачивая наизнанку. Злой, угрожающий и живой, он сводил меня с ума. Сам не осознавая, я забился под стол, закрыл уши руками и кричал, что было сил, но не слышал своего крика. Сколько прошло, минута или час? Утихнет ли он когда-либо?

Я мог заглушить его. Сам мог покончить с этим. Пистолет был рядом, заряжен, одно нажатие и мир потухнет, вой смолкнет, я погружусь в темноту и спокойствие.

Теперь я понимал, почему Тони это сделал. Не знаю, когда до него добрались и сколько он терпел, но понимал, как тяжело ему пришлось. Скорее всего, это началось ночью и продолжалось до следующего вечера, сломало его, подчинило, переварило и только потом позволило закончить мучения.

Нет, вдруг понял я, – это не препараты, ни один наркотик не действует так долго. Ни одна дрянь не вызовет подобного эффекта. Это именно то, о чем говорил Тони, – Бог.

Именно он терзает меня, наказывает, желает моей кончины. Его волю передавал радиоприёмник, его присутствие я ощущал за дверью и его гласу вторят сирены.