Паранойя. Маскарад (СИ)

“Ты воюешь с ветряными мельницами, Влад. И я понимаю, работать в таком режиме очень тяжело, начинаешь, как бы это сказать, – путаться”.

– Как же ты был зол, на напарника, да? Человек, которому ты так доверял, оказался врагом, работающим на секту… И тогда ты его убил. И когда твой пропитанный спиртом, больной мозг понял, что произошло, ты вызвал полицию, чтобы отвести от себя подозрения, а на следующий день решил выкрасть улики из хранилища. Когда понял, что данные уже в базе, ты бежал из участка, будто за тобой черти гнались, но это только начало истории…

Агент тяжело вздохнул, вышел в коридор, а через некоторое время вернулся с картонным стаканчиком кофе. Он закурил ещё сигарету и достал следующую стопку документов, отхлебнул из стаканчика, а после чего продолжил.

– Ты совершенно потерял себя, состояние ухудшалось, ночами ты выл словно дикое животное, угрожал соседям пистолетом и совершенно потерял связь с реальностью. Все были против тебя, да? И ты решил устроить войну, Влад. Сначала задушил профессора, пока он принимал ванну, и вскрыл трупу вены. Я так и не выяснил, откуда ты узнал гостиницу, в которой он остановился. А потом тебя понесло, и ты напал на лейтенанта Бара. Конечно, это же он забрал твоё дело, он тебя отстранил, даже сомнения не было, что он один из заговорщиков. Бар пытался тебя образумить, но это же бесполезно…

“Все улики против тебя, твои отпечатки на пистолете Тони, твоё странное поведение!”

– Но ты бил его, пока он не начал говорить то, что ты желал услышать. У него не было выбора. Он подыграл тебе.

“Чего ты хочешь? Скажи, чего ты хочешь?”

– Лейтенант оказался разумным человеком, он дал тебе цель. Если тебе интересно, он, кстати, выжил после избиения. Он навел тебя на мелкий наркопритон в Дрешере, знаешь сам, – место, где свободно продают разбавленный героин и прекрасная обитель крэковых проституток за доллар. Даже копы не марают руки об эту шваль, самый поганый район города, задворки, клоака. Вот там ты развернулся. Не знаю, что рисовал тебе твой кипящий чайник вместо головы, но ты убил девять человек, – наркош, дилера и несколько проституток, а потом зачем-то решил сжечь притон. Знаю, о чем ты думаешь, – зачем он всё это мне рассказывает? Дело в том, что тебя уже три дня пичкают нейролептиками в огромных количествах. Доктора заявляют, что это должно помочь, ты хотя бы понимаешь, о чем я говорю. Так вот, я хочу, чтобы ты подумал, я знаю, что не поверишь, но хочу, чтобы ты просто допустил возможность того, что я говорю правду. Я хочу, чтобы эта мысль мучила тебя, донимала, пока наконец ты, ублюдок, не примешь правду, что ты просто психопат, убивший напарника. Они мне сказали, что ты герой, поймавший опасного маньяка. Ты не герой, ты спятивший алкоголик. У меня тут ворох показаний, куча улик, твои отпечатки везде где только можно, тебя уже ничего не спасет. Давай, упростим всю эту волокиту, окей?

Он сложил документы в портфель и достал только один листок в файле, показал его мне, покрутив со всех сторон.

– Ты ведь не хочешь бесконечных недель допросов, моих регулярных посещений, бумажной волокиты перед судом? Я тоже. Подпиши эту бумагу, и все станет гораздо проще. Это твоё признание. Здесь написано, что ты осознал, что натворил и признаешь вину, больше ничего не требуется. Ну, так что скажешь?

Я не двинулся с места, продолжая разглядывать потолок. Мне не нравился агент, его чертов галстук, его наглая морда и как он разговаривал. Я начинал злиться.

– Да и хрен с тобой! – Внезапно взорвался агент. – Я сам за тебя крестик поставлю, ты все равно спятивший маньяк, какая нахрен разница, что ты думаешь... И не думай, что это тебя спасет! Ты знаешь, что делают с такими бешеными псами, как ты? Нет, их не запирают в клетку, не думай. Всем насрать, что скажет психиатр, – неважно болен ты или нет, таких, как ты, нельзя оставлять в живых. Учитывая, что законы штата позволяют, тебя пожарят, мать твою. Поджарят на электрическом стуле, вот увидишь!

Интересно, почему он так настроен? В его голосе сквозила ненависть, он торжествовал, говоря о том, что меня ожидает казнь. Его история была театром абсурда, полнейшей нелепицей, написанной на коленке, вылепленная из кусочков. Его показания и бумаги, которыми он бросался, были фарсом, обманкой, подделкой. И сам он был ненастоящий, мой нос чуял его ложь. Подонок был набит дерьмом под завязку. Он работал на них, на тех, кто остался, или на их пособников. Они желали дотянуться до меня, свернуть расследование и отомстить.