Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

В 1537 году счастье вновь улыбнулось Гогенгейму. Он был приглашен врачом к богатому пациенту, успешное лечение которого стало ярким свидетельством мастерства странствующего доктора. В отличие от санкт-галленского бургомистра Кристиана Штудера, владелец замка Мэриш-Кромау и потомственный чешский маршал Иоганн фон Лайпник собрал вокруг себя целый консилиум врачей. Состояние пациента внушало серьезные опасения, так что не каждый врач осмелился бы взяться за его лечение. Помимо наличия у больного водянки, коликов, «парализации рук и ступней» и болезни половых органов, у него были затронуты селезенка, желудок, желчный пузырь, печень и сердце. К этому пугающему списку можно добавить дурно окрашенную мочу и подагру. Для ослабления болей и облегчения страданий больному давали пилюли, содержавшие опиум. Во время лечения своего нового пациента Гогенгейм опубликовал знаменитую «Великую астрономию и философию большого и малого миров». Заключение к первой книге датировано «22 июня 1537 года, Мэриш-Кромау» (XII, 273). Память о Гогенгейме сохранялась не только на верхненемецком пространстве, но также в Чехии, Моравии, Словакии, Венгрии, Словении и Австрии, чей король Фердинанд нередко фигурировал в посвящениях к гогенгеймовским опусам. Следующей кульминационной точкой в жизни Гогенгейма, уже известного в то время под именем Парацельса, стал торжественный прием в доме рыцаря Бехама в Прессбурге в сентябре 1537 года, на котором присутствовали все уважаемые лица города. Такой почет, оказанный Гогенгейму, резко выделяется на фоне процесса в Меммингене по поводу невыплаты гонорара, последующих денежных споров, связанных с задержкой обещанного вознаграждения, и других событий такого рода. [307] До нас дошел рассказ о встрече Гогенгейма с королем Фердинандом, состоявшейся зимой на переломе 1537–1538 годов. Он содержится в более пространной истории об алхимиках и вряд ли соответствует действительности. [308]

«Результаты свидетельствуют о том, что работа окончена» (I, I, 82). Это признание выдержано в спокойном и смиренном тоне, характерном для позднего периода его жизни. К 1538 и 1540 годам относятся два портрета Гогенгейма, предположительно написанные Августином Хиршфогелем. На обоих портретах изображен невзрачный человечек с большой головой на рахитичном тельце. Позже именно это изображение станет основой иконографии Парацельса. Упомянутые портреты представляют важность не только из-за указания на них даты рождения Гогенгейма. На них выгравирован жизненный девиз Парацельса: «Alterius non sit qui suus esse potest». «Тот, кто способен быть самим собой, не принадлежит никому». По мнению Роберта Генри Блазера, эта цитата взята из средневековой книги басен, известной под названием «Anonymus Neveletti». Это служит лишним доказательством того, что Гогенгейм был хорошо знаком с художественной европейской литературой. [309] В тексте эта цитата содержится в несколько ином виде: «Итак, тот, кого Бог щедро наградил своей милостью и богатством, не должен принадлежать никому, но быть господином своей воли и своего сердца» [310] . Декларация независимости человека, находившегося в зависимости от анзидельнского аббата.

Последняя возможность для публикации и одновременно последнее разочарование ожидали Гогенгейма в Каринтии. Здесь он получил письменное разрешение ландтага Каринтии на издание своих трудов. В то время к публикации были подготовлены «Семь апологетических речей», «Лабиринт заблуждающихся врачей», «Книга о камнеобразующих болезнях» и «Хроника земли Каринтии», которая представляет собой настоящий энкомий второй родине врача. Однако реализовать разрешение каринтского ландтага удалось лишь через 418 лет. В 1955 году Курт Гольдаммер, Гисберт Моро и Карл-Хайнц Вайманн осуществили роскошное издание каринтских работ Парацельса.

В марте 1540 года состояние здоровья Теофраста фон Гогенгейма оставляло желать лучшего. Бесчисленные конфликты, утомительные путешествия, поразительная писательская продуктивность и продолжающиеся естественнонаучные изыскания и эксперименты, которые Гогенгейм нередко проводил на самом себе, начали сказываться на его состоянии. Всерьез задумываться о смерти он начал со времени тяжелой депрессии, которая постигла его в 1530 году после запрета на публикации. Но в то же время он был убежден, что врач в первую очередь должен помогать другим, а уже потом заботиться о себе. Остановившись в Клагенфурте, он уже не смог последовать за бароном Гансом Унгнадом фон Соннеггом в Штайермарк, чтобы там продолжить начатое лечение. «Я не смог последовать этому приглашению, – писал он, – по причине необыкновенной слабости и плохого самочувствия» [311] .