Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

В девятой главе «Лабиринта» магия называется анатомией медицины, ее сокровеннейшим лекарством, которое начинает действовать после того, как все остальные средства испробованы. Она помогает врачу глубже вникнуть в причины болезни и проникнуть в суть вещей. Гогенгейм иллюстрирует эту мысль на примере быка. «Магия, – пишет он, – является анатомией медицины. Вот, например, мясник, разделывая быка, видит все то, что находится у него внутри, что ранее было скрыто под кожей» (XI, 204). Для полной картины здесь не хватает описания качеств мясника, который, стоя с окровавленным ножом, должен, в представлениях Гогенгейма, источать любовь и милосердие. Магия, или «изобретательное искусство», как называет ее Парацельс (XI, 206), не раскладывает быка на составные части, не отделяет кости от вырезки. Она наблюдает и боится даже самых отдаленных намеков на убийство. Человек, жаждущий знания, «смотрит на живое и наблюдает, как на этом живом постепенно проступает его основа» (XI, 176).

Тесная взаимосвязь философии, магии и медицины у Гогенгейма максимально приближено к ренессансной традиции. Подобным образом их объединял в единое целое и Марсилио Фичино. Он смело и безапелляционно писал в своей работе: «Философа, который упражняется в изучении неба и природы, мы обычно называем магом» [382] . У Гогенгейма магическое постижение природы, основой которого он считал так называемое герметическое мышление, представление о единстве верхнего и нижнего, внешнего и внутреннего, не было заключено в тесные рамки эзотерической мудрости. В течение своей жизни он самозабвенно служил его величеству знанию, которое содержит в себе природа. В представлении Гогенгейма, философия служит опорной колонной для искусства врачевания. Познавание природы ведет к пониманию, единению с ней и приносит свои плоды в виде любвеобильных действий субъекта познания, отдающего свои силы больным и страждущим. «Тот, кто ничего не знает, не способен и любить. Тот, кто ничего не может, ничего не понимает. Тот же, кто пытается постичь окружающий мир и не жалеет для этого сил и времени, любит, видит, подмечает. Все это напрямую относится к медицине. Любой врач действует в силу своих познаний. Тот же, кто ничего не знает, не может отважиться на действие» (XI, 207).

Мы видим, что философия, являясь опорной колонной медицины, базируется на довольно тривиальной предпосылке, согласно которой человек, не знающий природу, не способен к проявлению любви и не может называться полноценным врачом. «Чем больше человек узнает вещи, тем больше он любит» (XI, 207). Именно на теории всеобъемлющей любви покоятся четыре колонны медицины: философия, астрономия, алхимия и этика. Любовь является непременным условием успешного лечения. Любящий врач, зная о многообразии и коварстве возбудителей болезни, не замыкается на одном пути лечения. Сливаясь с пациентом в единое целое, он чувствует малейшие изменения его состояния и одновременно использует разные методы терапии. Философ и врач у Гогенгейма должен стремиться к познанию и деятельности и, в исступлении жертвенной любви, отдавать больному все свои силы. Поступая таким образом, врач возвышается над своим искусством. Он приходит в познание глубинных основ человеческой телесности и, продолжая двигаться этим путем, добирается наконец до основы лечения как такового. Это становится настоящим подарком как для любящего, так и для любимого.

Глава II Пять основ и пять путей

Становление врача и накопление медицинского опыта происходит в процессе постижения им света природы.

(I, 151)

Что нового может поведать нам парацельсистская опытность о многочисленных болезнях? Откуда они берутся? Каким образом можно от них избавиться?

Пользуясь ярким образным языком, Парацельс писал о пруде, который, ощущая в себе присутствие истинной мистерии, изобилует рыбой… Если же вода отравлена, рыбы быстро чувствуют это. Они покидают свое прежнее обиталище и начинают судорожно метаться. Из водной глубины они выплывают на дневной свет, где надеются найти чистое, неотравленное местечко. Люди, проходящие мимо отравленного пруда, замечают в отдельных местах скопления дохлых рыб и справедливо полагают, что именно там концентрация яда была наиболее высокой. Мышьяк, который долгие годы таится на дне больших и малых водоемов, не только становится причиной смерти рыб, но опасен также и для людей. Люди заболевают, но не умирают, поскольку они сильнее и выносливее рыб. По той же самой причине люди не так быстро начинают чувствовать действие мышьяка. Таким же точно образом яд, сосредоточенный в сердце земной мистерии, отравляет не только рыб и людей, но и плоды, растущие на полях, и вообще все живое (I, 185)!