Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

Для составления полной биографии Гогенгейма было бы любопытно найти хоть какие-нибудь сведения о том, знал ли он о существовании «Книги Святой Троицы». По всей видимости, в те времена считалось престижным иметь такую книгу в своей коллекции (экземпляр этого сочинения, согласно некоторым данным, находился и в библиотеке Антона Фуггера). В санкт-галленской рукописи нельзя найти достаточного количества указаний, однозначно подтверждающих факт обращения Гогенгейма к сочинению францисканца. Исследователю остается теряться в догадках. Так, читатель рукописи, знакомый с санкт-галленскими работами Парацельса, наверняка обратит внимание на изображение радуги (см. иллюстрации), которая представлена здесь как явление природы, символизирующее милость Божью к людям. Кто знает, держал ли Гогенгейм перед глазами эту рукопись в то время, когда он трудился над завершением своего текста о радуге? Кажется, что даже после проведения дополнительных исследований, это так и останется тайной. Как написано в одном из наименее «эзотеричных» мест рассматриваемого нами сочинения Гогенгейма, «мы не хотим поверять свои мысли, сердце и чувства голубиной почте, но скорее наоборот – окружаем себя стенами и запираемся на ключ» (III, 96).

Вместо бесплодных спекуляций полезнее обратить внимание на таинственную сокровищницу «Парамирума», которая включает в себя широкий спектр ингредиентов, используемых как для лечения человека, так и для алхимических опытов. Здесь и такие испытанные лекарственные средства, как ромашка и перец, и упомянутый в «Книге Святой Троицы» карбункул. Сюда же входят известковый туф, пихта, кипарис, золото, серебро, роза, салат, лютик, живокость, крапива и скамоннея (слабительный корешок). Особое место занимают слабительные средства и лекарства против изжоги. В третьей книге, которая представляет собой едва и не самое выдающееся медицинское сочинение Гогенгейма, подробнейшим образом разбираются камнеобразующие болезни. Помимо описания соответствующих заболеваний, в которых активное применение находит принцип соли, огромный интерес вызывает список рекомендаций, который можно назвать своего рода энциклопедией правильного питания. Здесь речь идет о «желудке мозга», «желудке членов» и даже желудке сопливого носа, на котором лежит ответственность за различные выделения организма (IX, 151). В этих многочисленных желудках и возникают разного рода воспаления, опухоли, коагуляции и отложения, являющиеся следствием повышенной активности огненного духа соли (IX, 170). Он несет ответственность не только за образование камней в почках и других внутренних органах. Действуя в макрокосмических масштабах, он воздействует на образование винного камня (в ранних работах основной пример для камнеобразующих болезней), града и метеоритов. В микрокосмическом измерении дух соли держит в своих руках и психологический принцип. Разве станет кто-нибудь отрицать, что мозг, глаза, сердце, легкие и другие органы человеческого тела вынуждены в течение дня «переваривать» огромное количество самой разнообразной пищи?

Подобно загадочному духу соли, доктор Теофраст оказался в маленьком эльзасском городке Энзисхайме, внезапно свалившись на головы его жителей примерно в одно время с падением в окрестностях города метеора (XIII, 223). Здесь семена его учения не нашли доброй почвы. Возможно, что большинство горожан вообще не связывали его имя с медициной или алхимией, поскольку его поведение и образ жизни были далеки от привычного образа ученого и врача. В Энзисхайме Гогенгейм тесно сблизился с представителями низших слоев городского общества, дух которых воплотился в сказочном образе известного фольклорного персонажа, шпильмана Штюхели. Чтобы прочно обосноваться в основанном им царстве, ему следовало бы оседлать глиняную лошадку, на которой городской свистун выводил свои пленительные рулады, и, приделав к ней крылья, отправиться в путешествие сквозь время и пространство. Этот полет фантазии, неуместный в серьезных исторических сочинениях, тем не менее, не входит в противоречие с исследованными нами источниками. Они показывают, что личность и учение Теофраста фон Гогенгейма могут быть поняты только в их культурно-исторической взаимосвязи с последующими и предыдущими столетиями. При жизни, переходя из города в город, общаясь с людьми, пользуясь гостеприимством своих друзей и знакомых, он повсюду оставался одиноким и непонятым. Страна искусства и науки, в которой было отведено место и для гогенгеймовской «парахимии», называется Утопией. Этот остров, имя которого окончательно оформилось в работах Эразма Роттердамского и Томаса Мора, продолжает восприниматься как модель для реализации властных претензий исторически нереального.