Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

Хорея коакта, или хорея натуралис, возникают по причинам, которые непосредственно связаны с физической конституцией человека. Немалую роль играют здесь «смеющиеся артерии», которые можно рассматривать по аналогии с «щекотными окончаниями». В них совершаются алхимические процессы, которые в ряде случаев вызывают приступы патологической радости. При нажатии или расслаблении этих артерий «на человека нападает смех, который невозможно остановить». Дух, действующий в артериях, побуждает человека скакать и бегать, а кроме того, обнаруживает себя в форме безудержного смеха. По характеру своего действия упомянутого выше духа можно сравнить с винным уксусом (II, 408). Для лечения этого вида пляски святого Витта Гогенгейм рекомендует мощные наркотические препараты. Он упоминает о квинтэссенции из опия и мандрагоры, эссенции перца, перламутровой воде и масле, плевеле, а также о частицах золота и драгоценных камней (II, 442). Примечательно, что в санкт-галленской книге «О невидимых болезнях» рецепты играют второстепенную роль, поэтому читателей, желавших найти в сочинении практические рекомендации, неизменно ожидало разочарование. Однако мы не должны забывать, что ни один из предшественников знаменитого священника-травника Кюнцле, включая Теофраста Парацельса, не оставил нам даже парочки рецептов.

С точки зрения Гогенгейма, пляска святого Витта является наглядным примером болезни, имеющей непосредственное отношение к вере больного. Холерические воины и меланхолические еретики (Гольдаммер) [224] отождествляли себя с богами и впадали в безумие. Сообщения Кесслера иллюстрируют, что женщины также были подвержены помешательствам на почве ошибочных представлений о собственном величии. У Гогенгейма ярко подчеркивается групповой характер истерии и сопутствующий ей эффект заражения. Гогенгейм в ряде случаев называет таких больных невидимыми папами, которые, по аналогии с реальными и осязаемыми папами, желали властвовать, а не подчиняться (IX, 347).

Размышляя о пляске святого Витта, Гогенгейм не сводит проблему исключительно к безумию на почве веры. В «Толковании десяти заповедей» (PS, 310) и в предисловии к книге «О невидимых болезнях» он называет одним из видов этого заболевания психологию военной агрессивности. Здесь мы находим тезис, значение которого было до конца осознано только в XX столетии, в эпоху всеобщей мобилизации масс. «В жизни ты легко найдешь человека, который по праву может сказать, что весь мир лежит у его ног и прислушивается к каждому его слову. Знай, что речь обладает свойствами магнита и своей силой притягивает к себе людей. Ты можешь также найти человека, который охвачен желанием воевать и силой своей личности ведет за собой людей. Его справедливо можно назвать магнитом для воинов. Все эти магниты видимы, осязаемы и имеют человеческий облик!» (IX, 356). Этот пассаж Гогенгейма звучит более чем актуально. Ханс Магнус Энценсбергер придерживается того же мнения в своих рассуждениях о влиянии особого психологического типа, или, в его формулировке, «врага человеческого рода», на фрустрированные массы. При этом не важно, идет ли речь о немцах или об арабах, о Гитлере или о Саддаме Хусейне. [225] В этой связи настоящим историческим курьезом стала публикация статьи о Гогенгейме в «Фелькишер беобахтер» от 24 сентября 1941 года. На той же странице, где говорится о «величайшей войне всех времен и народов», видный имперский врач доктор Леонардо Конти в восторженных тонах написал о значении Парацельса для немецкой научной медицины. [226]

Исторические истоки пляски святого Витта прослеживаются в рассказе, имеющем античное происхождение. Некая женщина по имени Трофея обладала тяжелым нравом и ворчливым характером. Она постоянно ссорилась со своим мужем и отказывалась выполнять его просьбы, симулируя плохое самочувствие. Однажды она придумала себе болезнь, которая казалась ей наиболее подходящей. Трофея сказала мужу, что испытывает настоящую страсть к танцам и не может без них жить. Описывая свое состояние, она получала особое удовольствие оттого, что знала, как ее муж ненавидит танцы. И сказав это, «она стала дергаться, подпрыгивать, кричать, дурачиться и совершать другие действия, вызывавшие гнев у мужа. После окончания танца она упала на пол и спустя какое-то время уснула» (IX, 278).