Парень для «Sекса»

Мне вспомнился Кроткий с его непонятными претензиями. Его вопеж, что я его унижаю… И я спросила:

– Зачем мне тебе что-либо в лицо вбивать?

– Откуда я знаю? Может быть, ты больная? – с прямодушной готовностью пьяного, начал делиться Спиря. – Обычно девушки как-то флиртуют, даже страшные. Но как-то пытаются себя поднять. А ты не пытаешься. Ты пытаешься всех других опустить. Ты хоть понимаешь, насколько это напрягает? С тобой всегда, как на ринге. Ты только и ждешь, чтобы человек открылся, чтобы ты могла ему врезать.

– Вот и мой сосед так же думает, – загрустила я.

– Дима-Матрица? – Спиря скривился, нахохлился, как попугай и обнял свой стакан ладонями.

– Нет. Максим… Кроткий.

– Если даже Матрица от тебя напрягается, что там о других говорить?.. – не слушая, сказал Вадик. – Блядь, у меня от него реально мороз по коже. Говорят, в девяностые, он кожу с людей, прям живьем снимал…

Я отмахнулась от этой чуши. В такое верили только дураки и спортсмены.

–Вранье. Живые люди при этом дергаются и портят весь кайф. Сперва он их убивал.

Не оценив мой юмор, Спиридонов залпом допил коктейль.

– Я пошутила, – сказала я. – И это… Не обращай внимания, на то, что он тогда сказал в «Пуле». Он просто хотел меня посильней обидеть.

– Это правда, что у вас с ним роман?.. – спросил Вадик. Шепотом.

– Ага, – тоже шепотом, ответила я. – «Секс – андэ!» называется.

***

В «Пуле» уже плясали.

Богданова, пребывая духом в нирване, сидела на краю бильярдного стола и улыбалась в вакуум. Вся в помаде, растрепанная, она была расслаблена и пьяна.

– Деньги есть?

– Нет, – соврала я.

Мне не хотелось их ей дарить.

– Тогда сади свою жопу сюда и слушай умную женщину, – ответила Бонечка. – У меня есть план!

План был прост и не оригинален. Снять кого-нибудь, кто достаточно глуп, чтобы безвозмездно спонсировать ей ночной кураж. А затем, когда мужикам захочется продолжения, мы бросим свои куртки и убежим домой, а сами позвоним Саше – хозяину «Пула» и попросим их спрятать.

– А поскольку ты пить не будешь, – сказала Богданова, – потому что не пьешь, то всегда сможешь сказать мне «хватит».

Я посмотрела на нее и показала ладонями букву «Т». что означало «Хватит!» в хоккее. Мне было очень неловко напоминать ей, что похудела лишь я одна. Ее, никто бесплатно поить не будет. И я подступила издалека.

– Забыла про ту дурочку в сауне? Которую по кругу пустили? Нет ничего бесплатного; нельзя это забывать. До поры до времени тебя может и проносить, но в итоге ты забываешься. Теряешь опоры и попадаешь в историю. Вот взять эту телку…

– Да она сама виновата, – сказала Бонечка. – Вела себя, как овца, вот и вляпалась. Она что, блин, не понимала, что едет в сауну с бритыми пацанами? Или, вообразила себя Спящей Красавицей, которая свою девственность сохранила среди приятных богатырей?

Я вспомнила Новый 2000 год. Перекошенное черное лицо. Огромную ручищу, тащившую меня из такси и твердо сказала:

– Не факт. Я лучше сама заплачу, чем так подставляться.

Богданова уставилась на меня, словно на сумасшедшую.

– Ты че? – спросила она, опасно сузив глаза. – Ссышь, что ли?

На такой изысканно элегантный вопрос контраргументы находились не сразу. Если вообще находились… Я судорожно скребла по сусекам своей души. Чтобы сказать Богдановой «нет», требовалось мужество. Пока я думала, от соседнего столика, шатаясь, отделилась Фигура. Грузная, когда-то мускулистая, она неловко качнулась и взяла курс на нас.

Распахнутая на пузе кожанка была еще новенькой, но пузико было еще новее и владелец, не веря в его существование, не спешил менять верхнюю одежду на новую. На размер больше. Как и Бонечка, он когда-то был симпатичным и верил, что симпатичность, все еще с ним.

– Здра-а-ассьте! – сказал он и чуть ли не на колени мне плюхнулся. – Короче, девчонки, мы слушали ваш базар. Все по-честному. Не насильники мы. У меня сил нет вас убалтывать, давайте эта: мы вам стол организуем и выпивку, а вы нам это… Ну, это… Вы понимаете.

Он обернулся к своему столику, словно поддержку запрашивал. Остальные полулежали в повалку и были настолько пьяными, что даже штаны не смогли бы расстегнуть без посторонней помощи, не то, что что-то там из штанов поднять.

Их лица выражали согласие и блаженство.

Я вежливо отказалась. Человек обиженно посмотрел на меня.

– Девчонки-девчонки! – сказал он медленно и очень горько вздохнул. – Вот и как с вами быть, если вы по-честному не даете?..

– А с проститутками никак? – умильно пропела Бонечка.

Человек обиделся еще больше.

– Мы же это, не лохи. Мы, типа, это… по любви хотим.

– В смысле: бесплатно, – сказала Бонечка и подмигнула мне.

– Ты че, проститутка что ли?! – вскинулся человек и снова посмотрел на меня. – Эй! Погоди-ка, погоди…

Он честно попытался остановить вращение комнаты в том месте, где я сидела, – желая провалиться сквозь землю. Прищурился, отклонил назад голову.

– Х-е-е-е-ей! – сказал он, расплываясь в златозубой улыбке. – Так я ж тебя знаю!

Я засмущалась и воссияла одновременно: поклонники меня узнавали редко, хотя на Гостевой хвалили за интервью. Готовая рассыпаться в благодарностях, я искоса глянула на Элину.