Пари (СИ)

— Что?! — От одной мысли о такой катастрофе у меня глаза на лоб лезут и тянет перекреститься. — Блин, Лекс, ты вообще в порядке?! Ни одна женщина в здравом уме не родит от твоего брата!

— Марат не единственный мужчина на свете, — криво усмехается Лекс.

— В смысле? — не сразу соображаю, к чему он клонит. Восьмичасовой рабочий день определенно плохо влияет на мою умственную активность. А если посмотреть на количество косяков, которые я умудрилась совершить только за последние несколько минут — к концу дня мозг просто выключился.

Вместо ответа Лекс издевательски вздергивает бровь.

«Не единственный мужчина..» — кручу в уме, пока, неожиданно, до меня не доходит, что именно но имеет ввиду.

— Ты просто урод! — Моя ладонь взлетает вверх так резко, что крепкий звук пощечины становится «сюрпризом» не только для Лекса, но и для меня самой.

Глава тридцатая: Вика

Мы наверняка привлекаем слишком много внимания и завтра об этом будет шептаться весь офис, но в эту секунду мне вообще плевать на последствия. Обо мне можно сказать много нелицеприятных слов, я корыстная эгоистка и самовлюбленная стерва, слишком зациклена на своей внешности и не очень умная. Но я не какая-то подстилка под кого попало!

Да он вообще второй мужчина в моей жизни!

— Что такое, Вик? — Несмотря на стремительно краснеющий отпечаток моей ладони на его роже, Лекс продолжает нарываться. — Неужели даже в твоей пустой упаковке есть слабые места?

— У меня после тебя никого не было, придурок! — ору слишком громко, потому что…

Потому что…

… он чертовски прав.

Даже в такой пустышке как я есть болевые точки.

Да ну его в пень этот план Б!

Я лучше буду есть тот кошачий корм, который взяла для Бармалея на своем балконе, чем стерплю такое унижение от этого… штопаного…

— Осторожно! — кричит Лекс и вдруг оказывается так близко, что я не сразу понимаю, почему вместо того, чтобы бежать от него со всех ног, вдруг изо всех сил хватаюсь за его рубашку.

Я так спешила уйти, что сделала шаг назад, забыв, что там еще целая последняя ступень, и меня по инерции тянет вниз, словно дерево, которое срубили одним точным ударом топора. Если бы не Лекс и его молниеносная реакция, меня ждало бы не самое приятное приземление сразу на спину. Может даже с летальным исходом.

Но теперь Лекс обнимает меня за талию, а мои пальцы цепляются за рубашку на его груди, как будто я какой-то бездомный котенок. И его темный, штормовой взгляд мне в глаза, точно не сулит ничего хорошего.

Но к тому, что происходит потом, я точно оказываюсь не готова.

Со словами: «В больницу, на хуй» (точнее, это больше похоже на рык), Лекс легко подхватывает меня на руки и несет к машине. Я даже пискнуть не успеваю, как он, прямо со мной в охапку, садиться на заднее сиденье, диктует водителю название лучшей частной клиники в городе и машина буквально торпедой срывается с места. Любую мою попытку освободиться, он пресекает все сильнее сжимающимся вокруг меня кольцом рук.

— Если ты думаешь, что я буду просить прощения за «синяки на память обо мне», то нет, — предупреждает Лекс, когда я шиплю в ответ на болезненные ощущения буквально во всем теле.

И одновременно ловлю себя на мысли, что мне они даже как будто приятны. Немножко, конечно, я же не какая-то там извращенка. И у меня вообще низкий болевой порог. Но когда тебя вот так крепко, что и не вздохнуть, обнимает здоровенный накачанный, вкусно пахнущий и максимально сексуальный мужик — это что-то из области совершенно новых для меня ощущений. Только однажды, много лет назад, был человек, ради взгляда которого я готова была в лепешку разбиться, расстелиться мягким ковриком, лишь бы он был мной доволен и наградил своим вниманием. Бр-р-р-р.

Блин, с чего вдруг в последнее время я так часто об этом вспоминаю?

— Меня можно просто… — хочу сказать «отвезти домой», но вовремя вспоминаю, где я теперь живу. Если Лекс увидит, насколько в действительности плачевно мое положение, он точно этим воспользуется.

— «Просто»… что? — довольно грубо переспрашивает он, но в который раз молниеносно пресекает мою попытку сползти с его колен. — Я, типа, должен угадывать?

— Вызвать мне такси! — тут же огрызаюсь я. — А не тащить на край света как лабораторную мышь. Еси тебя интересует содержимое моей матки, то не радуйся раньше времени — там ничего нет.

— Даже не могу придумать причину, по которой наличие там ребенка должно было бы меня порадовать, — фыркает Лекс. — Радости за пополнение в вашем токсичном семействе вы от меня точно не дождетесь.

— Мы с Маратом разводимся, — говорю я.

— Мне все равно.

Я чувствую, как он дергает плечом и когда украдкой поглядываю на его выражение лица, оно действительно кажется абсолютно безразличным. Что, блин, в голове у этого мужика? Если ему так все равно — почему он уже дважды набрасывается на меня, как с голодухи? Или, может быть, самая умная и интересная в мире Эстетка, не так уж интересна в постели?

Боже, да почему я вообще об этом думаю?!