Пари (СИ)

Он не заканчивает, потому что хрипловатый мужской голос где-то сзади вдруг громко зовет меня по имени.

— Вика?!

Я чувствую, как каждая косточка в моем теле буквально покрывается коркой льда, стоит этому голосу проникнуть в мои уши.

Боженька, нет. Я, может быть, не самое лучшее твое создание, но совсем не обязательно устраивать мне личный тотальный армагеддон.

— Вика.

На этот раз голос так близко, что я непроизвольно пытаюсь найти укрытие, чтобы спрятаться от неминуемого столкновения с прошлым. Но поблизости есть только спина Лекса, а она, какой бы соблазнительно широкой ни была — точно последнее место на свете, где я стала бы искать убежище.

Егор.

Он вырастает передо мной в полный рост, как грех прошлого, но только абсолютно реальный. Я еще пытаюсь обмануть реальность, зажмуриваюсь и мысленно считаю до трех, надеясь, что он просто исчезнет. Но даже мой невеликой мощности ум понимает, что это чистой воды самообман.

— Все в порядке? — слышу голос Лекса, непривычно глухой и жесткий.

— Я… — понятия не имею, что сказать, потому что еще сама не знаю, в порядке я или вся вся моя хрупкая душевная организация только что посыпалась как домино.

— Вика, ты чего — не узнаешь?

Я бы правда хотела просто смотреть на него как на случайного прохожего, который просто обознался. Хотела бы пожать плечами, обозвать его сумасшедшим и предложить исчезнуть с моего пути. Но даже если я миллион раз повторю все это — Егор не перестанет быть Егором.

— Привет, Егор, — произношу едва слышно, потому что воздух с трудом просачивается сквозь сдавленное паникой горло.

И, наконец, решаюсь поднять взгляд.

Мы не виделись… семь лет. Мне всегда казалось, что за такое долгое время люди меняются до неузнаваемости. Я вообще с трудом узнаю себя на фотографиях тех лет — у меня была идиотская прическа, я тогда стыдилась своего рыжего цвета волос и красилась в иссиня-черный, рисовала ужасные жирные стрелки и всегда носила невозможно узкие короткие юбки, потому что искренне верила, что единственное мое достоинство — длинные, стройные и в меру мускулистые ноги. Но Егор… Он как будто провел все это время в морозилке — в нем абсолютно ничего не изменилось. Разве что немного прибавилось седины на висках. Сколько ему сейчас? Сорок… три?

— Ты что здесь делаешь? — Егор спрашивает меня, но довольно пристально рассматривает Лекса. — Надеюсь, ничего серьезного? Я, конечно, невероятно рад тебя видеть, но предпочел бы чтобы это случилось в более позитивном месте. Ты в порядке, кролик?

«Обязательно было это делать?!» — вопит мой устремленный на Егора взгляд, потому что я почти физически ощущаю все сделанные Лексом молниеносные выводы.

— Прости, я впервые в жизни растерян, — говорит Егор, но не выглядит ни растерянным, ни извиняющимся.

Единственное, что в нем изменилось — это одежда. Раньше он всегда носил строгие костюмы, а сейчас одет в джинсы и свитер с высоким горлом. Но на нем все те же знакомые мне часы «как у агента 007».

И еще один неизменный аксессуар — обручальное кольцо.

Ненавижу себя за то, что меня до сих пор цепляет его семейный статус. Как будто не было этих семи лет и я только что узнала, что у меня роман с женатым мужиком.

— Была рада тебя видеть, — кое-как справившись с чувствами, говорю я, одновременно пытаясь подать сигнал Лексу, что нам пора, и пытаясь свернуть в коридор, хотя нам нужно к регистратуре.

— Вик, погоди.

Краем глаза замечаю, как Егор протягивает ко мне руку, но Лекс молниеносно вклинивается между нам и перехватывает его запястье. А потом почти небрежно его отшвыривает.

— Отвали, — еще более скрипучим голосом предлагает Егору вполне понятный маршрут.

— А ты кто такой?

— Человек, который сломает тебе грабли, если ты еще раз протянешь их в ее сторону.

— Лекс, не надо. — Как маленькая, тяну его за полу пиджака.

Не сразу, но он поддается, и Егор, слава богу, остается где-то позади.

Но какое-то нехорошее и очень зудящее предчувствие мне подсказывает, что это — далеко не последняя наша встреча.

Глава тридцать первая: Лекс

Я стою под кабинетом смотровой, в которую только что передал Вику из рук в руки, и прокручиваю в голове то, чему стал невольным свидетелем. Я знал Вику без малого два года — достаточный срок, чтобы изучить большинство ее повадок, что, впрочем, не уберегло меня от всаженного ее рукой ножам мне в спину. Но я никогда не видел ее такой испуганной, как сегодня. Да, конечно, как любая женщина она всегда чего-то боялась — пауков и, почему-то, маленьких собачек, и стоило Вике где-то увидеть паутину, он тут же с криками выбегала из комнаты и требовала немедленно прошерстить каждый угол. По этой же причине мы почти никогда не делали вылазки на пикники на природу или за город — каждую такую поездку она одевалась так, будто собиралась героически штурмовать террариум. Так что, в конце концов, я оставил идею побороть в ней страх перед дикой природой и привить любовь к ночевке под звездами.