Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

При Июльской монархии система медицинской помощи населению не претерпела значительных изменений. В 1845 году в городе было 14 больниц (то есть на 2 больше, чем в 1820-е годы), однако многие важнейшие проблемы оставались нерешенными. Больницы по-прежнему располагались в старых и неудобных монастырских корпусах, большинство из них – в левобережной части города, между тем наиболее густонаселенным было правобережье. Городская больница, конечно, содержалась чисто и могла произвести самое благоприятное впечатление на посетителей, однако уже давно нуждалась в расширении. Городские власти сознавали, насколько назрела потребность в пристройке к ней новых корпусов. Однако предложение частных лиц (анонимного акционерного общества) на свои деньги выстроить новую Городскую больницу на 2000 мест на Гренельской равнине не встретило поддержки Генерального совета по делам больниц. Его члены хотели расширить Городскую больницу своими силами, однако до 1848 года намерения эти так и не воплотились в жизнь. Новое здание Городской больницы на острове Сите начали строить при Второй Империи, а закончили при Третьей Республике, в 1877 году. После 1848 года было завершено и строительство «Северной больницы», которая открылась в 1854 году под названием «больница Ларибуазьера».

При Июльской монархии тяжелейшим испытанием для всей системы охраны здоровья стала эпидемия холеры, обрушившаяся на Париж в начале 1832 года. Эпидемия не была полной неожиданностью, так как приближалась к Франции постепенно: в 1830 году холера свирепствовала в России, в 1831 году – в Польше, Австрии, Пруссии и Англии. Поначалу власти предпочитали не оповещать о первых заболевших, чтобы не нарушать общественное спокойствие; газеты заверяли «чистую» публику в том, что болезнь не заразна, а заболевшие – сплошь простолюдины, проживающие на грязных улочках острова Сите и ставшие жертвами собственной неопрятности. Однако уже в конце марта 1832 года стало ясно, что болезнь не щадит никого. Ее начало выразительно описано очевидцем – Генрихом Гейне во «Французских делах»:

«К этому бедствию отнеслись сперва тем беззаботнее, что, как сообщали из Лондона, холера уносит сравнительно мало жертв. Поначалу как будто даже собирались поднять холеру на смех и думали, что она, как и всякая знаменитость, не сможет поддержать здесь свой престиж. И не приходится пенять на бедную холеру, если она, из боязни показаться смешной, прибегла к тому средству, которое еще Робеспьер и Наполеон считали надежным, и, чтобы заставить уважать себя, стала косить народ. При большой нищете, которая здесь царит, при страшной нечистоплотности, которую можно наблюдать не только среди беднейших слоев населения, при восприимчивости народа вообще ко всему, при его безграничном легкомыслии, при полном отсутствии предосторожностей и предохранительных мер, холера должна была распространиться здесь быстрее и ужаснее, чем где бы то ни было. Ее прибытие было официально возвещено 29 марта, а так как это был день mi-carême [день общественных увеселений, четверг на третьей неделе поста] и стояла солнечная и мягкая погода, то парижане, еще более веселые, чем обычно, толпились на бульварах, где даже встречались маски, которые, пародируя болезненный цвет лица и расстроенный вид, высмеивали боязнь холеры и самую болезнь. В тот вечер танцевальные залы были полны как никогда, самонадеянный смех почти заглушал самую громкую музыку. <…> И вдруг самый веселый арлекин ощутил в ногах чрезмерную прохладу, снял маску, и из-под нее, ко всеобщему изумлению, глянуло сине-лиловое лицо. Скоро заметили, что это не шутка, и смех умолк, и несколько повозок, наполненных людьми, прямо от танцевальной залы направились к Городской больнице, где люди эти вскоре и умерли в своих затейливых маскарадных одеждах».

Парижан охватил ужас; все, кто мог, покидали столицу. Театры опустели: актеры брали отпуск, зрители возвращали билеты. Число жертв возрастало стремительно: если в марте умерших было всего 90, то в апреле холера унесла 12 733 жизни. Это был максимум, после которого число погибших стало быстро уменьшаться, однако в июле оно опять подскочило вверх (до 2573 человек); затем болезнь опять пошла на спад, но люди продолжали умирать от холеры вплоть до 1 октября – официальной даты окончания эпидемии. В общей сложности в 1832 году в Париже скончались 44 463 человека, что примерно в два раза превышало среднегодовую смертность. Разумеется, более всего жертв было среди простолюдинов – людей, живших бедно и скученно, но умирали представители и других сословий – в том числе, например, председатель кабинета министров Казимир Перье.