Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Образец другого, сатирического и критического взгляда на Королевскую библиотеку представлен в очерке Поля Лакруа, писавшего под псевдонимом Библиофил Жакоб. По закону разрешение на выдачу книг на дом мог дать только министр народного просвещения (которому библиотека подчинялась), а держать их у себя привилегированные читатели могли не больше полугода. Между тем, по словам Лакруа, брать книги на дом позволяли людям безвестным, например самым дальним родственникам членов Французской академии, и результат оказывался неутешительный: «Берут много, а возвращают мало. Вот почему на аукционах и у букинистов на набережных часто случается видеть книги, взятые в Королевской библиотеке так много лет назад, что срок давности можно считать уже истекшим». Конечно, не все читатели торгуют библиотечными книгами, но не все и возвращают их в срок. Многие держат у себя взятые в библиотеке книги по несколько лет подряд, лишая всех прочих читателей, интересующихся той же темой, возможности познакомиться с ними. Библиофил Жакоб приводит несколько примеров: «Покойный г-н Оже, добросовестный издатель Мольера, больше четырех лет держал у себя дома все предшествующие издания этого автора, так что все мы получили возможность заглянуть в какое-либо издание Мольера, кроме того, что выпустил г-н Оже, лишь после того, как сам издатель перешел в мир иной; пока г-н Дарю работал над своей историей Бретани, он желал иметь под рукой все книги по истории этой провинции, а также всех прочих, с нею связанных; остальным любителям Бретани пришлось на это время с нею распроститься. Можно утверждать, что пятнадцать – двадцать человек, сообщающихся с библиотекой через своих посыльных, присваивают себе таким образом монополию на книги по самым разным областям знания».

Так обстоит дело со старыми книгами; другая беда, сетует Лакруа, с книгами новыми, обязательные экземпляры которых поступают в Королевскую библиотеку. Романы и пьесы, газеты и брошюры попадают в руки публики лишь после того, как ими насладятся библиотекари и их многочисленная родня. Но и посетители читального зала, если верить Лакруа, ведут себя не лучше: пользуясь тем, что служители не проверяют состояния возвращаемых книг, непорядочные люди вырывают из них гравюры, вырезают автографы, а то и просто тайком уносят книги с собой.

Лакруа, как истинный библиофил, излишнюю доступность библиотеки не одобряет; он пренебрежительно пишет: «Лишь только открываются двери библиотеки, летом и зимой, в дождь и снег, толпа читателей

устремляется к столам; каждый занимает то же место, какое занимал вчера, каждый просит у служителя ту же книгу, какую читал вчера; все эти люди привыкли просиживать за библиотечным столом по пять часов подряд, многие с пустым желудком, большинство с пустой головой».

Изъяны в работе Королевской библиотеки Лакруа объясняет тем, что рядом с настоящими учеными там сидят и школьники, выполняющие домашние задания, и биржевые маклеры, перелистывающие адресную книгу, и зеваки, которые убивают время, глазея на «картинки». Между тем библиотечных служителей не хватает, а те, что есть, не всегда знают свое дело; поэтому, когда читатели спрашивают редкую, малоизвестную книгу, служители эти по невежеству своему преспокойно отвечают, что такого издания в фондах нет. Лакруа иронизирует: «Мне рассказывали об одном старом служителе, который утомился бегать вверх-вниз по лестницам и потому, какую бы книгу у него ни попросили, он выходит ненадолго в соседнюю комнату, а затем возвращается к читателю с пустыми руками и объявляет, что ничего не нашел; неудивительно: он ведь ничего и не искал».

Горестное повествование Лакруа о Королевской библиотеке заканчивается так: единственный, кто знает наизусть все каталоги и расположение всех книг и брошюр в шкафах и папках, – это главный хранитель отдела печатных изданий Жозеф Ван Прет; поэтому ему приходится работать за всех. Лакруа критически оценивал работу не только Королевской, но и других парижских публичных библиотек. Он считал, что они, хотя и владеют богатейшими книжными собраниями, из-за нерасторопности и некомпетентности большинства сотрудников проигрывают маленьким частным библиотекам, располагающим всего 2–3 тысячами томов.

Очерк Лакруа – произведение сатирического жанра с соответствующими этому жанру интонациями, но можно с уверенностью предположить, что он более или менее верно отражал ту грань библиотечной повседневности, какая оставалась скрытой от иностранных визитеров.