Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски

Сейчас выжить хочется очень, разлада в оценке цели и средств нет никакого, как нет и времени упиваться своими несчастьями. По-видимому в ближайшее время следует ждать гостей, которые придут добить пленника. Этой же ночью мои бренные останки вы везут и сбросят, как дохлую собаку, в один из многочисленных каналов Гааги. Там тело и будет покоиться, пока однажды проходящая баржа или катер гулом своих двигателей не взбаламутят ил, и оно всплывет из зелено-коричневых глубин, покачиваясь и переворачиваясь.

Стараюсь завести себя этими кошмарными картинами, чтобы преодолеть оцепенение. Тело затекло, болит невыносимо, и свободно двигаться я не могу. Осторожно массирую живот и, по мере возможности, спину. Болезненная процедура, но постепенно дает результаты, и минут через десять я уже могу встать и достаточно уверенно двигаться.

Как раз вовремя: в коридоре раздаются шаги. Кажется, мне повезло хотя бы на этот раз, и идет только один из моих мучителей. Учитывая то, что мне предстоит сейчас сделать, к небесам обращаться с просьбами грешно, и я на скорую руку прошу дьявола, чтобы это был Азат.

Дверь распахивается, и действительно появляется мой темнолицый приятель, который в качестве приветствия с презрением сплевывает на пол. Совсем он перестал уважать своего друга Алекса: явился один, вооруженный лишь короткой, но по виду довольно тяжелой дубинкой. Азат мягко говорит:

— Это я, твой смешной и бестолковый друг. Друг, которого ты и твой приятель Билл принимали за клоуна, потешного придурка. Тебе все еще смешно? Билл, к сожалению, скорее всего выкарабкается. А вот тебе вряд ли это удастся.

Отвечать на это особенно нечего, остается только лежать на боку головой в угол, поджав ноги и негромко поскуливая. Помахивая дубинкой, Азат приближается с явным намерением ударить меня по голове. Моя поза не позволяет ему делать это, и он пытается вытащить меня из угла за ногу. Взвизгнув, переворачиваюсь на спину и вырываю ногу из его рук. Потеряв терпение, Азат наклоняется и широко замахивается, чтобы дотянуться дубинкой до моей головы и тем самым прекратить сопротивление. И в этот момент я, распрямляясь, изо всех сил бью его ногами снизу вверх в незащищенный живот.

Разница в весе сказывается: от удара Азат на некоторое время отделяется от пола, он издает хриплый кашляющий звук и, побелев, валится на меня. На мгновение кажется, что противник потерял сознание, однако он тут же цепко хватает меня за горло так, что перехватывает дыхание. Пакистанец оказался намного сильнее, чем можно было ожидать. Он очень худ, но узкие мышцы тверды, как стальные, а тонкие узловатые пальцы неумолимо жестки. Ведь я же видел его каждый день, как же не прочел, не увидел хотя бы его тренированность? Взгляд у Азата остановившийся, дыхания почти нет, но и я чувствую, что в таком положении долго не протяну.

Мной владеет лишь неистребимое желание любыми средствами уничтожить человека, стиснувшего мне шею. Азат пытается прижаться ко мне, чтобы усилить свою хватку, и тогда я с хриплым выкриком отжимаю его от себя и бью пальцами в глаза.

Взвыв, он скатывается с меня. Зажав одной рукой глаз, Азат пытается встать на ноги. Если он доберется до двери — мне конец. Навалившись сзади, я захватываю его голову сгибом левой руки под подбородок, накладываю сверху вторую руку и, собрав все силы, делаю рывок вверх и в сторону. Раздастся омерзительный хруст, и, дернувшись всем телом, он сползает на пол.

Упершись руками о стену, пытаюсь встать, но все плывет в глазах. Видимо, я на мгновение теряю сознание и прихожу в себя, стоя на коленях и упершись лбом в стену. Несколько минут остаюсь в этом положении, стараясь восстановить дыхание и решить, что делать дальше. Пора выбираться из этого подвала. Чем раньше я это сделаю, тем легче будет застать сидя тех наверху врасплох. Проблема только в том, что в нынешнем состоянии мне будет трудно справиться даже с одним противником, двое же сделают из меня труп в течение нескольких секунд.

Деваться, однако, некуда. Стараясь не смотреть на лицо пакистанца, который, распластавшись на животе, единственным своим глазом пристально смотрит в потолок, поднимаю его дубинку и плетусь к двери. Прямо за дверью начинается лестница наверх. Сдерживая дыхание, медленно поднимаюсь по ней. На полдороге чертыхаюсь про себя и возвращаюсь в подвал. Стиснув зубы, переворачиваю тело пакистанца и шарю по его карманам. При этом развлекаю себя мыслью, что мои действия нельзя рассматривать как мародерство: в конце концов я ищу свои же вещи. Как я и ожидал, мой кошелек с деньгами и банковской карточкой лежит у него в кармане пиджака. Чуть позже кошелек вместе со мной должен был отправиться на дно канала. В том же кармане находится и связка ключей от квартиры. Полный запасной комплект ключей, в том числе и от комнаты на Оудемолстраат, лежит у меня в квартире, однако хотя бы от необходимости взламывать дверь туда я теперь избавлен.