Парк Горького

– Повезло? В чем?

– В том, что ты… А! – Яша безнадежно махнул рукой. – Скажи, только честно: ты ведь не снимался в «Чапаеве»?

– Нет, – признался Казачинский.

– Так я и знал! Я сразу же понял, что они шутят. Конечно, у тебя побольше опыта, чем у меня. – Юра открыл рот. – Но я исправлюсь! Я же понимаю, что выходит нелепо. Не должен сотрудник угрозыска бояться крови. Но пока – это сильнее меня. Не знаю как, почему, но едва вижу кровь, у меня в глазах темнеет, и вообще… – Он передернул плечами. – Скажи, я не кажусь тебе смешным? Только честно. Я считаю, что человек должен уметь преодолевать себя. Свои страхи. Мы живем в эпоху великих свершений, а между тем – нас тормозят такие глупости…

Он сыпал словами, лихорадочно перескакивая с предмета на предмет. Юра глядел на него с удивлением. Тень накрыла переулок, и вытянутая рука молодой женщины стала казаться неестественно белой. Спиридонов, устав ждать, когда солнце вернется, возился с магниевой вспышкой.

– Чего стоим? – сурово спросил Петрович, обращаясь к новичкам. – У нас еще прорва работы, между прочим. Осмотреть комнату убитой, допросить соседей… Яша! И ты, трюкач… Не отставать и никуда не встревать, ясно? Вы пока только учитесь…

– Ваня, я тебе больше не нужен? – спросил Шаповалов у Опалина. – Тогда я к Харулину.

Он удалился. Милиционер поглядел ему вслед и вздохнул.

– Пиво пить небось будут, – неизвестно кому меланхолически сообщил Ларионов. Он снял свой суконный шлем, вытер рукавом пот со лба и вернул головной убор на место.

Усилием воли отогнав соблазнительное видение, представшее перед его внутренним взором, – кружку прохладного пива, увенчанную толстой шапкой пены, – Казачинский двинулся следом за Опалиным. Яша семенил рядом, на ходу приноравливаясь к широким шагам своего нового товарища. Когда они покинули переулок, из-за облаков показалось солнце, и Спиридонов, не рассчитав момент, полыхнул вспышкой. Он сдавленно ругнулся, поняв, что пожег магний зря, и стал переустанавливать фотоаппарат, чтобы – как требовалось тогдашними правилами криминалистики – переснять труп с противоположной точки.

Глава 4. Рутина

Государственная кондитерская фабрика «Марат» производит высокого качества драже. Орех, бобы мокко, вишня, миндаль, грильяж в шоколаде. Халва шоколадная, ванильная, ореховая. Пектус прохладительный. Язычки, «октябрята», «морские камни», барбарис желейный.

Рекламное объявление

– Ах, какая неприятность, товарищи! Какая неприятность!

Управдом Петр Иванович Минускин не понравился Казачинскому сразу и бесповоротно. Этакий советский буржуа – в костюмчике, который шел ему как корове седло, и ботинках на толстой подошве. Сам весь округлый, плечи покатые, волос на голове три штуки, и из них две протянуты поперек ранней лысины в тщетной надежде хоть как-нибудь ее замаскировать. Физиономия лоснящаяся и хитрая, ни малейшего доверия не внушающая, интонации лизоблюдские, а в глубине глаз – тревога. Как бы чего не вышло – для Минускина, само собой; на остальных ему, разумеется, наплевать.

– Бедная Зоя… Какая неприятность, однако!

Черт возьми, с мрачной злостью помыслил Казачинский, неужели нельзя было как-нибудь устроить, чтобы вместо бедной девушки ухлопали вот этого мелкого паразита, который чужую смерть упорно именовал «неприятностью».

– Вы хорошо знали Зою Ходоровскую? – спросил Опалин у управдома.

– Ну, не то чтобы хорошо, товарищ, но по долгу службы, так сказать, приходилось сталкиваться… Дом у нас большой, вы же сами понимаете, сколько хлопот, сколько обязанностей…

– Где она жила?

– В коммуналке на третьем этаже.

– Соседи? – отрывисто бросил Опалин, которому, похоже, Минускин тоже не внушал особой симпатии.

– Соседи… – Минускин наморщил лоб, – всего в квартире четыре семьи в шести… нет, в пяти комнатах. Лучины, Герчиковы, Карасики и Ходоровские. – Чувствуя, что от него ждут продолжения, управдом прочистил горло и бодро зачастил: – Герчиковы занимают две комнаты, отец служит в «Экспортльне» на ответственной должности, супруга – там же, секретаршей числится. Сын и дочь учатся в университете… Лучины – муж работает на фабрике звукозаписи, жена – учительница, дети – школьники. Карасик – сторож на фабрике Марата. Ну, той, которая сладости выпускает…

– Зоя дружила с кем-нибудь из соседей?

– Мгм… Ну, может быть, с женой Лучина. Или с сестрой Карасика…

– Что за сестра?

– Обыкновенная, родная, – ответил Минускин с готовностью. – После пожара с детьми к брату переехала. Пожар – в смысле, сгорело их жилье, вчистую. Неприятно, конечно…

И опять это кошмарное словечко. Неужели он не чувствует, насколько оно неуместно?

– Скажите, а с кем-нибудь из соседей Зоя ссорилась? – спросил Петрович. – Было такое?