Парламентер

— Ух, и взгляд у нее тогда был, мороз по коже! — добавил пилот, обернувшись.

— Кто ее знает, на что еще она способна, — продолжил угрюмый. — Куда бы он ее дел за несколько секунд? Охрана торчала прямо за дверью. Никто ее с тех пор не видел.

Они оба посмотрели на меня. Я нервничал. Угрюмый приблизился ко мне.

— Полетишь с нами, — сказал он.

— Куда? Куда вы меня тащите?

— На Онтарию, ессно, — фыркнул угрюмый.

— Что?! Зачем мне лететь на Онтарию? — возмутился я.

— Затем, чтобы ты не угодил в лапы местного правосудия, а еще хуже — в лапы местного медперсонала. Они тебя наизнанку вывернут. А мы тебя, дурня, беречь будем. Пусть тебя ищут, сколько влезет.

— Я не полечу на Онтарию, — глупо возразил я.

— Дурак, — хмыкнул верзила. — Тебе дядь Вова поверил, а ты капризничаешь.

— Ты что, до сих пор не врубился, где Мария? Она — в тебе, ясно? — объяснил угрюмый. — Мы будем беречь тебя, а ты будешь беречь ее. Пуще глаза, понял? Саня, поворачивай в космопорт. Выгрузим этого типа на "Свет Маяка". Спрячем так, что и с собаками не найдут. С Власовым связаться надо и как-нибудь ему так сказать… Уже наверняка поднялся кипиш, что мы летаем без сопровождения. Не вешай нос, парень. Все будет хорошо. Мы не бандиты. Меня зовут Владимир Викторович, а это невоспитанное рыло — Толян. А это — Саня, — кивнул Владимир Викторович в спину пилота.

Все мое существо бунтовало против вынужденной поездки на Онтарию. На верфях ремонтировался мой "кентавр", скоро лицензию получать, я же за нее штраф отвалил! Я вдруг понял, что привязан к своему судну и расставаться с ним не желаю даже временно. В то же время я не сомневался в правоте моих новых знакомых. Надо было любыми путями выкручиваться из ситуации, в которую меня угораздило вляпаться. Еще раньше меня угораздило познакомиться с Марией. Если бы не она, никаких проблем бы не было. Все мои проблемы я создал для себя сам — до тех пор, пока не появилась взбалмошная рыжая девчонка. Галина, Галина, я снова бесконечно отдаляюсь от тебя.

МАРИЯ ПОМОРОВА

Я вынырнула из вязкого омута и увидела его глаза совсем близко.

— Ты? — удивилась я. Мой голос прозвучал сорванно. Руки и плечи освободились, и я уперлась руками ему в грудь. Юрий внимательно смотрел на меня жгучими глазами. Мне было трудно, и я задыхалась. Постепенно освободились и мои ноги. Я рухнула на кровать, и Юрий сразу отошел от меня.

— С возвращением, — сказал он мне мягко.

— Где я была? — сиплым шепотом спросила я.

— Лучше бы ты спросила, где ты сейчас, — сказал он и ушел — дверь, задернутая выцветшей занавеской, выходила прямо на улицу.

Я преодолела слабость и огляделась. Я находилась в комнате, олицетворяющей собой предел крайнего аскетизма. Да, это была обыкновенная времянка на гусеничном ходу. Времянка Ивана Сергеевича, я без труда ее узнала. За окном я увидела типичный пейзаж обживаемой Онтарии: работающие люди и техника под жемчужно-белым небом. Экскаваторы рыли котлован под очередное здание. Дымила печь, в которой калили добротные кирпичи из местной глины. Моросил дождь. Разумеется, я на Онтарии, где же еще? Я продрогла и только теперь заметила, что обнажена и почему-то вся влажная. Я залезла под одеяло. Меня грела мысль, что Юрий на Онтарии, со мной. А еще меня не покидало ощущение, будто между нами произошло нечто интимное, но я не могла понять, что именно, и вспомнить я тоже не могла.

Дверь открылась, занавеска, свистнув по гардине кольцами, отлетела в сторону, и во времянку вбежал Иван Сергеевич. Он с силой захлопнул дверь, за которой я успела разглядеть несколько человек, и задвинул засов.

— Привет, солнце ясное, — захихикал он и потер сухие коричневые руки. Он достал из стеклянного шкафчика свои инструменты и бесцеремонно вытянул меня из-под одеяла. Не обращая ни малейшего внимания на мою наготу, он внимательно осмотрел меня, смерил давление, температуру и даже заглянул в рот. Попутно Качин непрерывно сыпал последними колониальными сплетнями, которых накопилось на удивление много. Я перестала жалеть об уходе Юрия. Я не любила медосмотры, даже если за это время успевала узнать, сколько домов построено, кто в кого влюбился, сколько детей родилось, кто с кем поссорился и помирился. Лапутина и Кутейко родили по ребенку? Когда ж успели-то? Когда я покидала Онтарию, у обеих не было и намека на беременность.

— Судя по беглому осмотру, ты здорова. Спинка — как атлас. Ни малейшего намека на ранение.

Иван Сергеевич сунул в ухо шарик "бухтелки" — переговорного устройства:

— Все в порядке, Матвей. Она здорова. Сегодня же я доставлю ее на "Тихую гавань" и сам осмотрю, как следует.

— О каком ранении вы говорите? — спросила я.

— Лежи, девочка, — сказал Иван Сергеевич.