Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Важные части головоломки хранились в дальнем уголке памяти Стивенсона. Как это часто случается, они появлялись внезапно и долгое время лежали там несоединенными. Но оказалось, они были связаны с защитой, обеспеченной группенфюрером СС Генрихом Мюллером другому человеку, официально признанному в Советском Союзе выдающимся разведчиком эпохи Сталина. Иногда банальные разговоры ищущего человека выводят на информацию, которая затем скрепляет отдельные кусочки головоломки.

Будучи канадцем, Стивенсон мог летать в Ханой в начале его коммунистической оккупации, так как Канада являлась членом международной комиссии по перемирию. В Ханое он скрестил шпаги в полемике с влиятельным членом польской комиссии. Это была женщина. Она атаковала Стивенсона, словно дракон. Затем он встретился с ней во время длинного утомительного перелета по маршруту Ханой — Пекин — Москва. В салоне самолета она оказалась очаровательной собеседницей и необычайно остроумной в критике советской бюрократии. Стивенсон радовался, что основную часть пути говорила эта дама, и многое из того, что она сказала, заставило бы встать дыбом остатки волос на почтенных головах членов ЦК КПСС.

Она работала в Мексике корреспондентом Польского государственного информационного агентства. Эта страна служила как бы наблюдательной площадкой для всей Латинской Америки. Они разговорились о человеке, убившем в Мексике Троцкого. Стивенсон встречался с убийцей в тюремной камере и был поражен его одержимостью коммунистическими идеями.

…Они с трудом передвигали ноги в грязи маленького летного поля где-то в Сибири, пока самолет дозаправляли.

— Иногда мне казалось, будто дело происходит в Средневековье! — сказал Стивенсон собеседнице, вспоминая тот эпизод.

Она улыбнулась и отвела взгляд.

— Россия и есть средневековая страна, — сказала она. — А Сталин являл собой последнего и настоящего средневекового тирана. Он пользовался таким обожанием, потому что в умах людей, неожиданно лишенных своей религии, заменил Бога. Убийца Троцкого был испанцем и католиком по происхождению, но он отверг ценности своего народа и его традиционные верования.

— Вы его знали?

— Немного. Он долгие годы провел в мексиканской тюрьме, но не перестал быть фанатиком. Его с детства готовили к подобным партийным поручениям, и он направил весь свой пыл в эту сторону. Он считал, что убийство величайшего врага и философского противника Сталина послужит спасению всего человечества.

— Троцкий не представлял никакой особой угрозы. Стоило ли концентрировать на нем усилия?

— Сталин концентрировался на любом потенциальном сопернике, просчитывал вперед многие ходы. С истинным врагом типа Гитлера он был хитрым и непримиримым.

— Но ведь он не заслал к нему наемного убийцу?

Она всмотрелась в дальний конец поля.

— Я думаю, все уже готово, чтобы отправляться.

Хана развернулась столь же быстро, как и поменяла тему разговора.

Позднее Стивенсон вновь затронул интересующий его вопрос. На этот раз она не пыталась увильнуть.

— У Сталина имелся потенциальный убийца в ближайшем окружении Гитлера. Но какой смысл было убивать Гитлера?

— Это спасло бы несколько миллионов жизней!

— И превратило бы Гитлера в мученика! И оживило бы старую немецкую теорию — об «ударе в спину». Если бы Гитлера убили, уж поверьте, нацистам не пришлось бы уходить в подполье. Нет, требовался не убийца, а сторожевой пес, который докладывал бы Сталину обстановку и подготавливал военное поражение Германии, а также крушение идеи о немцах как великой расе хозяев.

— И кто же являлся этим сторожевым псом?

— Кто его знает. — Она пожала плечами.

Остановившись по пути в Нью-Йорк в Варшаве, Стивенсон попытался вновь обратиться к этому вопросу.

Муж его знакомой дамы имел научную степень в области международного права. Он участвовал в суде над штандартенфюрером СС Йозефом Мейзингером — «варшавским чудовищем», гестаповским мясником, отличавшимся бычьим самодовольством и тупой грубостью — настоящим ублюдком. И вот что услышал от него Стивенсон.

— Этот Мейзингер был давним другом гестаповца Мюллера, даже его правой рукой с самого начала знакомства. Мне пришлось изучить их прошлое, прежде чем Мейзингера повесили. Он был сыщиком в той же самой мюнхенской команде. Тайная полиция везде одна и та же! Там все думают, что у них есть вечная лицензия на убийство.

— Мюллер должен был убить Гитлера?

— Гитлера? Зачем убивать фюрера? Чтобы сделать из него мученика и заставить немцев вновь стыдиться самих себя? Нет, от Мюллера требовалось уничтожать окружающих и наблюдать за Гитлером. Мюллер систематически избавлялся от тех или иных чудовищ, но всегда обращался осторожно с Борманом и фюрером. Первый был его источником информации, хотя Борман и не догадывался об этом. Гитлер являлся символом зла, то есть тем, кому мы могли противостоять. И заметьте, труднее противостоять идее, нежели ненавидеть конкретного человека. Если уж говорить начистоту, подлинным героем этой истории оказался Мюллер.