Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Стивенсон продолжал: «Функ рассказал следователям, что «Круг друзей» распался сам собой, но сейчас в задачу Братства входит поддержка Бормана».

Голубые глазки Шахта забегали за стеклами очков. По его подбородку стекала струйка пота. Стивенсон с утра страдал от тропической жары, но Шахт, одетый, как голландский колонизатор, в открытую рубашку и шорты, не проявлял никаких признаков дискомфорта.

— Функ так сказал?

— Так об этом докладывали.

— Функ всегда был дураком! — Шахт откинулся в кресле. — «Круг друзей» был источником денег, причем не благодаря Функу.

— А Братство?

— Я ничего не знаю о немецком Братстве. Я тут нахожусь по делу. Война уже далеко в прошлом.

— Функ все еще сидит в тюрьме в Шпандау.

— А я сидел в Равенсбрюке, Флоссенбурге и Дахау, — рявкнул он, назвав три концентрационных лагеря, где когда-то его держал Гитлер.

— В Нюрнберге Функа приговорили к пожизненному заключению, — прибавил Стивенсон.

Стивенсон знал, что Функ избежал виселицы, поскольку союзники основную вину возлагали на Шахта.

Шахт посмотрел в сторону:

— Существовало только одно Братство. В Вене. Там не составляли списков членов и никого не называли настоящим именем.

— А ваш зять был членом этого Братства.

— Он вам об этом сказал?

— Нет, но он являлся частью сборища, целью которых было освобождение немецкого народа от еврейского влияния.

— Я ничего не имею против евреев.

На самом деле всего лишь шестнадцать лет назад в речи 1935 года Шахт утверждал: «Ни один еврей не может стать гражданином или жителем Германии». Теперь же он кивал головой, как послушная птица-секретарь.

— А вы еврей?

— Нет, и я не женат на еврейке, — сказал Стивенсон, напомнив Шахту о еще одном запрете Братства.

— Какова ваша цель? — спросил сухо Шахт.

— Ваш зять говорит, что Россию можно победить. То есть коммунизм в Китае и России может быть побежден, если мы извлечем уроки из прошедшей войны.

— Теперь понятно. А вы думаете, Индонезия выберет коммунистический путь?

— Да. Конечно, со своими особенностями.

— Думаю, это еще можно остановить.

— Так же, как в Африке или, допустим, в Южной Америке?

— Я скоро отправляюсь туда. Ситуация изменилась к лучшему, не так ли?

— К лучшему для чего?

— Для свободного предпринимательства.

Шахт прихлопнул комара. Вокруг с потными лицами сидели голландские торговцы, с кружками пива на маленьких круглых столиках. Вскоре большинство из них окажутся депортированы, их коммерческие операции будут аннулированы, счета конфискованы, а семьи сосланы в лагеря.

Слова «свободное предпринимательство» эхом отозвались зловещим во влажном воздухе. Шахт финансировал перевооружение гитлеровской Германии способами, в то время считавшимися незаконными. Он имел прямое отношение к достижению сложных договоренностей с СССР, которые помогли Германии обойти ограничения в выпуске оружия. Казалось, Шахт сделал свою карьеру, пользуясь системами свободного предпринимательства, созданными другими людьми. Он добился некоторого успеха в США в начале 30-х годов, убедив американских евреев, что их братьям в Германии нечего бояться Гитлера. Теперь ему не хотелось вспоминать о своей подпольной кампании, направленной на изгнание евреев из Германии, о своих крупных торговых сделках со Сталиным и о «Новом плане» достижения контроля над всеми закупками рейха за рубежом.

— Канцлер Аденауэр говорит, что ваш опыт в Южной Америке может пригодиться и тут.

Шахт кивнул:

— Возможно, но нужно остерегаться русских.

— А в Аргентине?

— Там слишком сильна католическая церковь, чтобы дать развиться коммунизму. У нас там хорошие связи, да и в Боливии тоже.

Он начал говорить о двусторонних бартерных соглашениях, согласно которым осуществлялось более половины торгового оборота нацистской Германии. Если бы история развивалась иначе, Аргентина и ее соседи стали бы процветающими партнерами под нацистским небом.

— Вероятно, все еще возможно?

— Не сейчас. — Шахт пожал плечами. Дул свежий бриз, несущий с собой тонкий аромат специй. Какая-то часть его прежней враждебности растаяла в этой нереальной атмосфере. Шахт резко поднял голову: — Вы упомянули «Круг друзей»? [1]

— Да.

— Глупцы! Они только вредят.

Неожиданно Стивенсон понял, что Шахт говорит в настоящем времени.

— Эти люди опозорили нацистов! У них не хватает мозгов, чтобы держаться подальше от прессы. Штраус производит слишком много шума и снабжает коммунистов материалом для пропаганды. Они твердят о неонацизме, а затем молодые студенты и придурки-коммунисты поднимают шум. Нужно двигаться медленнее.

— Но вы же так уважаете Гитлера!

— У Гитлера вначале были хорошие идеи, но затем его сбили с пути истинного.

— Кто? Геринг? Борман?

— Нет, не Борман! — быстро ответил Шахт и поджал губы.