Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Стивенсон узнал об этом, приехав в Белград, где ему оказали всяческую помощь в поиске кинопленок военного времени для создания документального фильма о Тито. Пленки оказались рассредоточены повсюду. Старые, некоторые легко воспламеняемые, они находились в обветшалых металлических контейнерах. Отдельные кинохроники были сняты немцами, а также солдатами-операторами, посланными союзной разведкой. Когда Стивенсон обнаружил, что фильмов вполне достаточно, чтобы отразить всю войну, бывший лидер партизан возразил: «Вам нужно увидеть документы и дневники, которые мы спрятали. Но некоторые из них мы сами до сих пор не можем найти… Они были спрятаны для сохранности, когда мы спасались от нацистских отрядов смерти».

Русская версия побега Бормана основывалась на внушительном исследовании майора советской разведки Льва Безыменского, сделавшего первый публичный доклад о вскрытии трупа Адольфа Гитлера, проведенном советскими специалистами. Он допрашивал Монке, который провел такую готовность к сотрудничеству, что делился мельчайшими подробностями о своих бывших коллегах, например, об Отто Скорцени — товарище по личной охране Гитлера. Советский майор также проинтервьюировал всех, кто знал Гитлера и оказался доступен для разговора. Естественно, он не мог напрямую связаться со свидетелями, находившимися вне коммунистических стран. Это было досадной помехой в его розысках, но при сравнении отчетов Безыменского с материалами, добытыми следователями союзников, такой недостаток становился подспорьем для работы Стивенсона.

В силу сложившихся обстоятельств, две линия расследования велись независимо друг от друга, разъединенные «холодной войной», хотя многие их выводы совпадали. Более того, внутри советского блока поиски осложнились из-за ссоры между Тито и Сталиным. У югославов были свои проблемы со сбежавшими нацистами, и поэтому их доклады стали третьим источником информации.

Итак, согласно советской версии, Борман бежал из Берлина, обеспечив себе благосостояние при помощи золотых монет, зарытых в Берхтесгадене, а также твердой валюты, купленной на фальшивые банкноты, художественных сокровищ, которые можно было выгодно продать. У него имелись люди, подобные Отто Скорцени в Альпийской крепости, а бомбежка убежища фюрера во многом способствовала ему. Немецкий командующий шестым воздушным флотом генерал ВВС Роберт Риттер фон Грайм съездил туда за неделю до побега Бормана и, обнаружив на месте крепости руины, не замедлил сообщить об этом Борману.

Борман знал по опыту Сталинграда, что массированные бомбежки фактически создают защитные укрепления и что армия, пытающаяся продвинуться под прикрытием своих бомбардировщиков, заранее обречена на задержки и остановки. Он был убежден, что проникнуть в подземные галереи, пронизывавшие горы вокруг альпийского убежища Гитлера, для противника окажется чрезвычайно трудно и что, к примеру, шестидесятиметровую галерею № 16 с ее печатными станками и оборудованием для выпуска фальшивых купюр обнаружить невероятно сложно.

Борман отправил Герду и детей в горы (в этом все мнения сходятся). Но госпожа Борман скрылась под фамилией Бергман, захватив с собой и несколько чужих детей. Автобус с красным крестом, в котором она перемещалась, внушал больше доверия. Но к ее несчастью, один ребенок оказался не сиротой и его отец сообщил в службу контрразведки американской армии в Мюнхене, что его ребенка насильно увезла из Берхтесгадена жена Бормана и что у него есть предположения о том, где ее искать. Британская разведка поручила Александру Раскину, бельгийскому еврею, угнанному на принудительные работы в Германию, попытаться определить местоположение жены Бормана. Раскин ездил по различным местам на муле и мог констатировать: если бы нацисты создали там партизанские отряды, их было бы крайне нелегко обезвредить. Русские считали, что Борман навещал свою жену прежде, чем Раскин добрался до нее.

2 апреля 1945 года Борман предложил Гитлеру отправить в Бад-Гаштайн, что в австрийской части Альпийской крепости, последние записи монологов фюрера, сделанные лично Борманом или его командой стенографисток. 16 апреля, когда начался обстрел Берлина из 20 тысяч советских орудий, высокопоставленный немецкий чиновник покинул город, унося с собой записи Бормана за период с 4 февраля по 2 апреля. Он имел приказ обеспечить перемещение немецких золотых запасов из Бад-Гаштайна в соляную шахту, расположенную на немецкой стороне границы. Этот бывший нацистский чиновник впоследствии оказался в недрах организации Гелена, где его рассказ о последних событиях приняли за правду и зафиксировали для передачи западным союзникам.