Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Первые контакты были установлены немцами в октябре 1939 года, и указанные выше переговоры проходили как раз перед вторжением Германии во Францию и соседние страны. Переговоры начались в машине, следовавшей вдоль немецко-голландской границы. Британские агенты шли на серьезный риск. Они слышали радиообращения Гитлера, в которых он призывал Великобританию признать его победы в Польше и Чехословакии. Они знали о вероятности молниеносного продвижения немецких войск на юге, но должны были повторять, что Великобритания ни при каких обстоятельствах не признает разросшуюся империю Гитлера. Последнее обсуждение проблемы состоялось в офисе компании «N.V. Handels Dienst Veer Her Continent Nieuwe Utleg№ 15» в Гааге. Это была операция прикрытия для британской разведки: Шелленбергу тогда дали британский радиопередатчик с номером вызова 04 и тайным телефонным номером 556/331. Также ему напомнили, что со стороны Британии уступок ждать не стоило даже в случае атаки на юге.

В ноябре Шелленберг организовал встречу в ресторане на голландской границе. Дата совпала с годовщиной мюнхенского путча 1923 года, и Гитлер направился в пивной подвальчик, чтобы отпраздновать это событие. Вскоре после его ухода взорвалась бомба, были убиты несколько высокопоставленных нацистов. Шелленберг сразу же получил приказ прекратить играть в настроенного против нацизма немца и арестовать британских агентов. Специальные подразделения СС, ожидавшие у границы, моментально похитили Стивенса и Беста. В перестрелке был тяжело ранен и умер третий сотрудник спецслужбы, известный как «лейтенант Коппенс», который на самом деле являлся офицером голландского генерального штаба.

Гитлер заявил, что бомбу подложили британские агенты. Несмотря на все доказательства обратного, предъявленные Шелленбергом, Гитлер настаивал на своем убеждении, подстрекаемый Мюллером. Но того, что агенты отказались под пытками подтвердить версию о британской готовности к переговорам, заявленную в «Отчете X», было достаточно, чтобы уравновесить опасное вмешательство Ватикана.

Даже позднее «Отчет» вызывал горькое чувство. По словам Отто Йона, все копии текста, попавшие к лидерам движения Сопротивления, были уничтожены. Копия Бормана находилась среди тонны материалов, вывезенных из Берлина и до сих пор не найденных.

Общение Бормана с Ватиканом от лица Гитлера проводилось на языке, который, должно быть, удовлетворял обе стороны. Борман обычно использовал в речи немногие и самые простые слова. Можно предположить, что если он прибегал к обтекаемым или неясным формулировкам, то делал это, чтобы избежать смущения папы. Естественно, нацисты ничего не выигрывали, скрывая подлинную сущность того, что было запланировано «окончательным решением еврейского вопроса». Борман описывал это в изящных выражениях только ради стремления Ватикана не замечать геноцид. «Самая суть проблемы требует ее решения с беспощадной жесткостью в интересах безопасности народа». Это касалось евреев Польши, балтийских государств, оккупированной России и еврейских общин в Европе. В Польше было более грех миллионов евреев и еще четверть миллиона — в оккупированной России. Это означало их уничтожение.

Возможно, для папы это значило то же самое. Зная о событиях в России, он не мог оставаться в неведении относительно той новой технологии геноцида, которая как раз вводилась в России. Нацисты убивали приговоренных жителей в фургонах еще на пути к могильным ямам. Выхлопные трубы были выведены в пассажирские отсеки. Это не являлось секретом, нацисты гордились эффективностью своего изобретения. Одно простое заявление со стороны Ватикана могло бы остановить эскадроны смерти.

Беата Кларсфельд в свое время сказала Стивенсону: «Если бы в 1933 году папа приехал из Ватикана в Берлин и сказал бы нацистам: «Я еврей», миллионы были бы спасены. Вот ведь католический президент — Джон Кеннеди — счел нужным похвастаться коммунистам, что он был берлинцем!»

Всякая католическая оппозиция Гитлеру притупилась после подписания в 1933 году конкордата между Германией и Ватиканом. Это было первое официальное признание гитлеровского режима иностранным государством. Оно определило отношение католической церкви к новой Германии. С тех пор немецкая церковь не оказывала противодействия нацистам.

Франц фон Папен, признанный виновным послевоенным денацификационным судом и участвовавший в процедуре подписания конкордата, заявлял: «Третий рейх — это первое в мире государство, в котором высокие принципы папы римского не только признаются, но и исполняются на практике». Папен может служить примером того, как католики мирились с одной формой бесчеловечности и при этом резко осуждали другую — коммунистические репрессии.