Читаем Партер и карцер. Воспоминания офицера и театрала полностью

Сухопутный гарнизон состоял в это время из двух батальонов пехоты (около 1000 человек), саперного батальона (около 500 ч<еловек>) и пяти батальонов артиллерии (около 3000 человек). Следовательно, всего было 5000 человек. Поднявшийся же флот располагал более чем 10 000 человек и целым арсеналом орудий и пулеметов, а на рейде имел 12 вооруженных, стоящих под парами миноносцев, 2 крейсера и 1 броненосец. В 9-м часу вечера распространился по городу слух, что матросы разбили кронштадтский арсенал и, захватив все орудия и пулеметы и ввиду прошествия постановленного срока и неисполнения петиции, двинулись большой массой с целью овладеть крепостью и привлечь на свою сторону пехоту и артиллерию. Существовал план, подтвердившийся некоторыми фактами, что матросы решили в случае неудачи и прибытия больших масс правительственных войск сесть на суда и уйти в море, а несколько оставшихся головорезов должны были подготовить взрыв Морской лаборатории (эта лаборатория находится в самой восточной части города позади линии сухопутных казарм и, по слухам, ежегодно осенью, в октябре, бывает наполнена громадными запасами пироксилина и других взрывчатых веществ, всего свыше полутораста тысяч пудов). В 9 часов вечера все вооруженные массы матросов в стройном порядке под командами боцманов направились по двум продольным артериям, Екатерининской и Павловской улицам, к центру города. Все находящиеся в этой части города казенные винные лавки были разбиты и разграблены. В Морском собрании выбили все стекла и произвели полнейший погром (совершенно случайно уцелела библиотека, одна из лучших и ценных в России). С противоположной стороны сухопутные части заняли позиции вдоль всех казарм, складов и казенных домов. На Владимирской и Михайловской улицах поставлены были пушки и размещены 2 эскадрона драгун. Комендант поставил для охраны своей персоны и своего дома добрую треть всех имевшихся в распоряжении сил. Весь сухопутный гарнизон был поставлен в крайне скверные условия: совершенно не знали, с какой стороны ждать нападения, каково количество вооруженных матросов и каковы их намерения. Прибегавшие из восточной части города отдельные солдаты и жители приносили самые разноречивые слухи о количестве и местонахождении матросов. Количество их, по этим показаниям, колебалось между 8 и 15 тысячами, а местом нахождения называли то Козье болото, то портовую часть, то близ центра города. Первое столкновение произошло между пехотинцами и одним или двумя экипажами близ Козьего болота. С наступлением темноты в нескольких местах восточной части вспыхнули пожары и близ Павловской и Козьего болота началась стрельба залпами и пачками, которая вскоре разлилась по пространству всего города и не прекращалась до утра.

Магазины и дома заколачивались ставнями и досками. Мирные жители все попрятались, некоторым удавалось на пароходах, буксирах, баржах и барках продраться в Ораниенбаум или в Сестрорецк. В 11–12 часов по всему городу ужасная бойня. Около этого же времени среди ружейных выстрелов стала в разных местах раздаваться характерная трескотня пулеметов (все они были в руках матросов).

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека мемуаров: Близкое прошлое

Жизнь на восточном ветру. Между Петербургом и Мюнхеном
Жизнь на восточном ветру. Между Петербургом и Мюнхеном

Автор воспоминаний, уроженец Курляндии (ныне — Латвия) Иоганнес фон Гюнтер, на заре своей литературной карьеры в равной мере поучаствовал в культурной жизни обеих стран — и Германии, и России и всюду был вхож в литературные салоны, редакции ведущих журналов, издательства и даже в дом великого князя Константина Константиновича Романова. Единственная в своем роде судьба. Вниманию читателей впервые предлагается полный русский перевод книги, которая давно уже вошла в привычный обиход специалистов как по русской литературе Серебряного века, так и по немецкой — эпохи "югенд-стиля". Без нее не обходится ни один серьезный комментарий к текстам Блока, Белого, Вяч. Иванова, Кузмина, Гумилева, Волошина, Ремизова, Пяста и многих других русских авторов начала XX века. Ссылки на нее отыскиваются и в работах о Рильке, Гофманстале, Георге, Блее и прочих звездах немецкоязычной словесности того же времени.

Иоганнес фон Гюнтер

Биографии и Мемуары / Документальное
Невидимый град
Невидимый град

Книга воспоминаний В. Д. Пришвиной — это прежде всего история становления незаурядной, яркой, трепетной души, напряженнейшей жизни, в которой многокрасочно отразилось противоречивое время. Жизнь женщины, рожденной в конце XIX века, вместила в себя революции, войны, разруху, гибель близких, встречи с интереснейшими людьми — философами И. А. Ильиным, Н. А. Бердяевым, сестрой поэта Л. В. Маяковской, пианисткой М. В. Юдиной, поэтом Н. А. Клюевым, имяславцем М. А. Новоселовым, толстовцем В. Г. Чертковым и многими, многими другими. В ней всему было место: поискам Бога, стремлению уйти от мира и деятельному участию в налаживании новой жизни; наконец, было в ней не обманувшее ожидание великой любви — обетование Невидимого града, где вовек пребывают души любящих.

Валерия Дмитриевна Пришвина

Биографии и Мемуары / Документальное
Без выбора: Автобиографическое повествование
Без выбора: Автобиографическое повествование

Автобиографическое повествование Леонида Ивановича Бородина «Без выбора» можно назвать остросюжетным, поскольку сама жизнь автора — остросюжетна. Ныне известный писатель, лауреат премии А. И. Солженицына, главный редактор журнала «Москва», Л. И. Бородин добывал свою истину как человек поступка не в кабинетной тиши, не в карьеристском азарте, а в лагерях, где отсидел два долгих срока за свои убеждения. И потому в книге не только воспоминания о жестоких перипетиях своей личной судьбы, но и напряженные размышления о судьбе России, пережившей в XX веке ряд искусов, предательств, отречений, острая полемика о причинах драматического состояния страны сегодня с известными писателями, политиками, деятелями культуры — тот круг тем, которые не могут не волновать каждого мыслящего человека.

Леонид Иванович Бородин

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Партер и карцер. Воспоминания офицера и театрала
Партер и карцер. Воспоминания офицера и театрала

Записки Д. И. Лешкова (1883–1933) ярко рисуют повседневную жизнь бесшабашного, склонного к разгулу и романтическим приключениям окололитературного обывателя, балетомана, сбросившего мундир офицера ради мира искусства, смазливых хористок, талантливых танцовщиц и выдающихся балерин. На страницах воспоминаний читатель найдет редкие, канувшие в Лету жемчужины из жизни русского балета в обрамлении живо подмеченных картин быта начала XX века: «пьянство с музыкой» в Кронштадте, борьбу партий в Мариинском театре («кшесинисты» и «павловцы»), офицерские кутежи, театральное барышничество, курортные развлечения, закулисные дрязги, зарубежные гастроли, послереволюционную агонию искусства.Книга богато иллюстрирована редкими фотографиями, отражающими эпоху расцвета русского балета.

Денис Иванович Лешков

Биографии и Мемуары / Театр / Прочее / Документальное

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное