Партизаны Подпольной Луны

- Но ты же говоришь - несчастьем было сего дитяти порожденье…. Не разумею я тебя, о Квотриус мой, мой цветок, что многоцветен и нежен так, что лишь на Юго-Востоке он растёт, где климат мягче по сравнению со здешним и много жарче. Тропиками зовут широты те, они же далекими от…

- Послушай дале, о высокорожденный мой брат, здесь, в доме твоём не принято даже вспоминать о сём случае, но…

Родился он уродцем без ног совсем, и от того-то печаловалась Карра моя сильно, я же печаловался вместе с нею.

- Столь дурным оказалось семя моё, что не смог я даже, подобно высокорожденному отцу нашему, зачать дитятю полноценну, без изъяна. Ведь от него рабы с рабынями развелись и продолжают плодиться в доме твоём, о Северус, мой Господин. Ведь даже от рабынь гвасинг зачал он с позволенья твоего, высокорожденный патриций и брат мой, детей и твоим рабыням тоже, и это, не считая прикупа того, что дал ему ты в становище, на месте бойни.

- Одна уже брюхатой оказалась, что ж, разродится варваром она. Но он или она - дитя её, зачатое ей мужем убитым уж по сие мгновенье точно, не нами, но ранами своими… тяжкими говорить уж будет на вульгарной, но хотя бы латыни.

Хоть варвары и выживают при стеченьях обстоятельств разных, и, может быть, жив муж её и посейчас. Но это не узнает никто, лишь нам с тобой, возможно, обратиться чрез несколько лет ко гвасинг самим. С иным военачальником… Однако, то будет, коль ты останешься на всю жизнь здесь, со мной, с твоей любовью.

- … Что же до дитяти, то умер мальчик смертию жестокой - от голода, ибо Карра моя отказалась кормить уродца того, а рабыни иные и вовсе не подходили, как они считали, к проклятому их богами младенцу, но чурались и Карры, и ребёнка, обзывая его «ебетиною», а Карру… Но не буду, ибо стыдлив.

- Останься, о Северус прекрасноокий.

Ещё ведь не воспел твои ресницы я.

Так слушай: о, черны они, густы, завиты,

Скрывают взор твой иногда столь долго,

Что хочется лобзать их, дабы приподнялись

Они, твои ресницы, взор увидев дав.

- Ведь говорил уже я, Квотриус, тебе - се не моё время есть. И, ежели возможно, отсюда с Гарольдусом я унесусь сквозь толщу ве… А что, как опыт твой с мышами, коль силою Воздуха одного действовать на них?

- Куда-то их уносит, но сквозь время ль? Я сомневаюсь.

То на аппарацию похоже. Однажды я обрёл помеченную мышь,

а необходимо их помечать, с другими что б не перепутать…

- Опять ты говоришь ритмично, перестань,

Мой Квотриус. О, как сей стих разрушить?!

Опять желаю быть с тобой я, желаю так,

Что и сказать не можно. Да боле жизни я хочу…

* * *

* Отрывки из стихотворения Дениса Васильевича Давыдова «Романс» («Не пробуждай»").

Глава 44.

- Дослушай допрежь ответ мой на вопрос твой.

Однажды обрёл я помеченную охрой мышь в опочивальне выскорожденного нашего отца. Как уж забрёл туда, не ведаю я. Грешен - искал я мышь и все опочивальни обегать должен был.

Была ж она под действом Стихии Воздуха…

- Постой, мне нужно, нужно тебя объять.

- А что насчёт растяжки? О, Северус, но

Ты же обеща-а-ал!

- Вот так, ещё немножечко поглубже, побыстрее потереби… там языком,

Коль не противно… тебе. Да-а! Вот так, совсем уж хорошо мне!

Дай, вылижу живот твой, и в ямку погружу язык.

Нет-нет! Позволь мне! Северус, возляг спокойно

Хоть на мгновенье ты, не то, как змей, елозишь всё,

Барахтаешься быстро, словно уж в воде. Негоже се, постой!

- Не говори стихами, умоляю тебя, о Квотриус мой, ты - любимый, ты - желанный, ты - мой единственный! Цветок мой многобутонный, многоцветный, орхидея! Ласкай меня, побудь со мною ещё лишь раз. Об этом лишь прошу!

И вошёл Квотриус в брата высокорожденного по желанию того, познали они и нарастание страсти, и самый её пыл, затем её спадание. Лишь тогда брат высокорожденный, коий не издал ни звука за всё соитие, заговорил:

- Отправимся втроём мы - два всадника и свободный человек с нами. Слышал я только что капель, коя пробила насквозь сугроб, коий под твоим окном, о Квотриус! Весна пришла! Отправляемся мы в лес. Обунь ты ноги свои в ту валяную обувь, кою наши рабы носят. Они умны, заразы, и не промокают ноги у них, в отличие от нас, порфирородных, кои в лёгких сапожках всю зиму проходили.

В лесу же снег лежит пока, и там сугробы велики - я знаю сие.

- Так стал ты всадником?! Когда и почему ты не сказал об этом никоему же домочадцу, даже мне, брату твоему - бастарду?

- Случилось сие вскоре после свадьбы, как и обещал высокорожденный отец наш. Чуть боле месяца прошло со времени возвращения из похода, а уж всадником стал, как и ты - потомственным. Об этом сказал лишь Адриане я, кою касалось сие. Ведь выходила замуж она за легионера простого, стал же всадником потом, я, муж её.

- И столько радости свинячьей перепало мне от супруги, что не был согласен я принять почести ото всех домочадцев. Чрез месяц высокорожденному отцу сказал, что пришёл из Лондиниума папирус с соизволением. Но пира не хотел я, ещё одной оргии не вынес бы я. Уж мне до ушей и выше, до макушки хватило… той оргии, после которой чуть было не поссорился с тобою я.

- Что ж, твоё решенье, верно, благородно. Ведь ненавижу оргии и я.