Партизаны Подпольной Луны

- Говорил же я в начале самом, у подножия лестницы, что надобно нам взять с собою в поход дальний и Гарольдуса. Не то, чтобы не любил его вовсе я, но скучен он, как и полагается истинному англу.

- В крови же моей играет такая страсть, что лишь соитиями несколькими возможно насытить её и обуздать. Произошло так не сразу, но лишь спустя примерно месяц нашей жизни «совместной», в походе дальнем. Там лишь осознал я, что не хватает мне соития единого за ночь, а нужно больше.

Но тогда… Тогда толком и не до любови было.

- Война, гибель десятков людей, кровавое месиво, обращение в рабство свободных х`васынскх`, постоянное насилие, всё это было противно мне и не содействовало чувствам нежным.

Потом Гарольдус в шатре нашем, твоя тяжёлая рана с… такими последствиями, о коих и вспоминать не хочется…

- Ты о «зерцале» своенравном? О превращении облика моего? О разладе меж нами, происшедшем из-за гордыни моей, коя проявилась на пути обратном? О сих неловкостях говоришь ты, о Северус мой, столь младой?

- Да, обо всём этом тоже, но, главное, это - насилие, чинимое нами и остальными легионерами. Особенно ими. А вспомни, как мы прогоняли их от жертв надругательств и насилия! Вот это было замечательно!

А… почему назвал ты меня «младым», о Квотриус мой, отрада души моей, орхидея моя, коя оказалась прекраснее, нежели все диковинные цветы уходящей невинности, кои незримо усеяли опочивальню Гарольдуса, после того, как познал я его?

- Просто помолодел ты снова. Сейчас тебе едва лишь семнадцать дашь.

- Так мало? Подумай лишь, мой Квотриус многомудрый, каково будет мне вернуться в свои сорок четыре, не буду боле скрывать свой возраст истинный. Уж в первый день нон януариуса исполнилось мне столько. Какова же будет горечь моя и чёрная меланхолия, когда вновь, второй уж раз в жизни, придётся мне потерять младость первую, настолько приятную, что и слов у меня нет!

- А разве младостей бывает боле, нежели одна?

- Бывает, о серце моё, расцветшее в ладонях твоих цветком прекрасным Сола самого. Бывает молодости две у магов. Одна - тогда же, когда и у магглов, а вторая - лет с сорока и до пятидесяти. В возраст же маги входят лишь лет в семьдесят. Так что, приготовься, тебя ждёт двухвековая жизнь.

- О, как много сие! Зачем мне столько жить без тебя?!

- Вот увидишь, как только мы с Гарольдусом… покинем время сие, тотчас отдаст Адриану пышнотелую, младую высокорожденный отец наш за тебя. Она же тоже ведьма, так и проживёшь ты с нею две сотни лет. Поверь, не будет тебе скучно с этой женщиной! Она же пылкая таковая!

- Но не люблю я супругу твою вовсе, о Северус, мой щедрый, плотию супруги своей даже желающий поделиться с братом своим! - в гневе воскликнул Квотриус. - Как негоже всё то, что рассказал ты мне. Как же негоже! Кажется мне, похожа Адриана Ферликция на животное некое, грязное и толстое, с пятачком вместо носа, виденное в детстве мною. И пылкость её тоже животная. Рассказывал же ты сам о соитиях, к коим принудила тебя колдунья злая. А так не хочется сношаться с нею под повелеванием!

- Зачинать детей нелюбимых и прочая.

Удивляюсь я даже поистине стоической выдержке твоей, в ночь каждую спящего рядом со страхолюдиною таковою. И отговорю высокорожденного отца нашего я, дабы осталась Адриана вдовою и вышла б замуж за подобающего ей по высокому происхождению человека обычного.

- Вот пусть ему и повелевает. Я же и под угрозой изгнания из дома твоего, о Северус, преизрядно жалящий словесами своими, как и подобает ветру северному, могучему, такому, каков ты есть, не войду к Адриане Ферликции, как супруг. Неприятна она мне весьма.

- Но ведь по нраву была тебе она в ночь мою первую с нею. Если бы не Сонное зелье, поял бы ты её, и зачала бы она от тебя, не от меня.

- И спас бы ты меня тогда, избавив от закольцовывания времени, ибо родится от меня, потомка, предок мой и, возможно, нет мне уж пути во время «своё».

- Нет, не было такового наваждения злостного у меня по отношению к младой супруге твоей в ночь ту, и поплатился за него я лишь за взор мой изучающий сполна, чуть было не отправившись в Посмертие печальное.

- Но да не будет боле женщин в жизни нашей, равно, как и мужчин иных! - как-то излишне торжествующе произнёс младший брат - Так и будем жить вместе, о мой пылкий возлюбленный брат! Проживём всё оставшееся до двух сотен лет время, любя друг друга. Покуда будут силы - любить будем плотски, когда же они исчезнут во старости лет, духовно лишь и поцелуями обмениваясь.

Глава 43.

- Но не моё это время, Квотриус! Привык я к обществу лишь только свободных людей. Нет среди нас рабства, как такового!

Прости, прости, сказал я лишнее, молю, забудь, о Квотриу-ус…

- Не моли, не умоляй меня, о Северус непостоянный мой, как северный ветер разносильный, то злоречивый, то вдруг мягкий и вежественный. Не сказал ты ничего такового, что бы удивило сверх меры меня.