Партизаны. Судный день.

В зале, куда вошла Рита, ключом била политическая жизнь. Из-за установленной на сцене трибуны держал речь кандидат Хренов. Рядом с ним, за столом, лениво оглядывая помещение, сидел массивный охранник. Впрочем, особой бдительности не требовалось — депутату Хренову внимали ровно три избирателя. Точнее, избирательницы. Две старушки на первом ряду, судя по их виду, действительно слушали, о чем идет речь. Третья — в середине зала — мирно дремала.

— Как я уже говорил, — вдохновенно вещал Хренов, несмотря на мизерность аудитории, — основной приоритет моей избирательной программы — защита интересов тех слоев граждан, которые против своей воли оказались отброшенными на обочину жизни бурными ветрами нахлынувших на страну перемен. Прежде всего я имею в виду бюджетников и, конечно же, пенсионеров. То есть вас.

Одна из старушек одобрительно кивнула.

— Правильно, сынок.

— Конечно, вы уже привыкли к обещаниям иных кандидатов. Но лично я никогда не бросаю слов на ветер. И вы очень скоро сможете убедиться, что слова Геннадия Хренова никогда не расходятся с делом.

Маргарита, демонстративно стуча высокими каблуками, прошла через все помещение и уселась на первом ряду прямо напротив кандидата. Активные старушки посмотрели на нее с неодобрением. Взгляд телохранителя оживился. Для Хренова прибытие новой слушательницы также не прошло незамеченным.

— От своего имени, — продолжил он, косясь на Маргариту, — я хочу сделать вам очень привлекательное предложение: вступить в клуб моих избирателей. Вступительный взнос невелик — всего пятьсот рублей. Но сразу после выборов эти пятьсот рублей превратятся для вас в пятьсот долларов.

Спавшая старушка при упоминании долларов моментально проснулась.

— Чтобы это произошло… — Хренов опять скосил глаза на Маргариту, которая явно нервировала его своим прямым невинным взглядом. — Чтобы это произошло, каждому члену клуба достаточно будет привести на избирательный участок еще пять человек.

Активные старушки забеспокоились.

— Сынок, а если нету столько денег? — спросила одна из них. — Тогда как же?

— А сколько у вас есть? — спросил Хренов.

— Сто пятьдесят только с пенсии отложила.

Хренов лучезарно улыбнулся.

— Вы знаете, вам исключительно повезло. Я как раз собирался об этом говорить. Только сегодня и только для участников этой встречи вступительный взнос понижен до ста пятидесяти рублей. Сдать можно прямо сейчас. Мой помощник выдаст вам членские билеты.

Охранник засуетился и достал из кармана пачку цветных картонок. Старушки в нерешительности посмотрели друг на друга.

— Алё, вступать кто-нибудь будет или нет? — поторопил их охранник.

— Я вступаю, — решительно заявила Маргарита. — Причем беру все членские билеты. Все, сколько у вас есть. Очень выгодное предложение.

— Это как это — все? — моментально вскинулась одна из старушек.

— А вот так, — Рита достала из сумочки кошелек.

— Что ж это деется? — возопила вторая старушка. — Она последняя пришла! Пускай после нас берет! — Бабушка подскочила к охраннику. — Сначала мне давай.

— И мне! И мне! — обе оставшиеся слушательницы, включая ту, что досель мирно дремала в середине зала, ринулись к сцене.

Вокруг охранника немедленно возникло локальное столпотворение. Пока старушки отоваривались членскими билетами, Хренов спустился с трибуны и подошел к Маргарите.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Маргарита.

— И зачем, Маргарита, вы это сделали?

Рита смело посмотрела кандидату прямо в глаза.

— Люблю авантюристов. Сама такая.

Хренов пожевал губами и после некоторой паузы произнес:

— Мы можем встретиться с вами… в несколько иной обстановке?

— Конечно, — кивнула Рита. — Через пять дней, в ближайшее воскресенье. Отель «Рэдиссон». Бар. Шесть вечера. И ни минуты опоздания. — Она развернулась и покинула зал.

— Что? Так и сказала? — не поверила Юлия.

Маргарита довольно засмеялась:

— Так и сказала.

— Неужели пойдешь?

— Конечно.

— А почему именно через пять дней?

— Ожидание разжигает любопытство. И потом, пусть не думает, что я готова прибежать по первому его зову.

— Да-а… Слушай, а твой Хренов точно банкир? Чего это он по мелочам тырит?

— Настоящий, я проверяла. А что по мелочам тырит — так каждый банкир с этого начинал. И потом, ты знаешь, сколько у нас в городе старушек? Курочка по зернышку… — Рита бросила взгляд на часы и спохватилась: — Ой, что же это я болтаю. Мне в парикмахерскую бежать пора. Все, Юлька, пока! Потом позвоню, расскажу, как было дело.

— Сумасшедшая, — покачала головой Юлия, кладя трубку.

На избе Терентия белел аккуратно пришпиленный листок бумаги. Надпись на листке гласила: «Доктор Левинсон ведет прием амбулаторных больных с 12.00».

Перед домом с узелками в руках стояли Петровна, Семеновна и Салтычиха. Салтычиха первой заметила идущую по улице Марью — соломенную вдовушку, на лице которой так и светилось счастье.

— Ишь, лыбится, — злобно прокаркала Салтычиха, для которой чужая радость всегда была личным оскорблением.

— Чего ж не лыбиться? Энтот… служивый-то от ней уж за полночь ушел, — поделилась своим наблюдением Петровна.