Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв.

Позже также выяснилось и то, что Сенявин окольными путями, но все же нашел возможность как-то помочь своим попавшим в беду подчиненным. Через датского посла в Порте барона Гипша он добился выдачи пленникам ежемесячного жалования в 32 копейки офицерам и 16 копеек матросам. Однако моряки этих денег так и не увидели. Все присвоил себе уже известный нам Мехмед. Не получали они и провизию, которую регулярно передавал в тюрьму Греческий Патриарх. Единственный раз смилостивился Мехмед, когда на Пасху за изрядную взятку дозволили передать пленникам корзину пасхальных яиц.

А голод и болезни давали себя знать все больше и больше. В одну из ночей умер матрос Сергей Сухинин. Лишь спустя сутки турки расковали покойника от еще живого товарища. Освидетельствование же смерти вообще выглядело ужасно. Вначале стражники долго били умершего в живот ногами, прислушиваясь, не застонет ли. Затем вбили кувалдой в рот палку и только после этого, удостоверившись в том, что никакого обмана нет, выбросили покойника в Босфор.

Кологривов, как мог, поддерживал дух своих сотоварищей. Верные корабельному братству офицеры и матросы старались держаться вместе. Давным-давно ушли в прошлое все различия: какая разница, кто ты в тюрьме: дворянин, мещанин или бывший крепостной? Перед страданиями и лишениями равны все! К сплоченной команде «Флоры» постепенно прибились пленные драгуны и казаки, а за ними и все бывшие в тюрьме христиане. Неофициальным командиром над всеми стал опять же Всеволод Кологривов, решавший теперь не только внутренние проблемы своей команды, но выступавший судьей во всех возникающих спорах. Постепенно к словам командира корвета начал прислушиваться даже злобный Мехмед. Поутихли сокамерники из уголовников, норовившие первое время вырвать у русских пленников лишний кусок хлеба и горсть риса. С помощью своих матросов Кологривов установил в Банье относительный внутренний порядок и справедливое распределение пищи, чего никогда не было за долгие столетия существования этого тюремного двора. Но как бы то ни было, тюрьма оставалась тюрьмой, а плен пленом…

* * *

Тем временем Сенявин ни на день не забывал о попавших в турецкий плен. Сразу же после победного сражения с турецким флотом при Дарданеллах он послал в Константинополь плененного ранее агу Селима-Чауша с извещением о прибытии посланника для переговоров. Помимо всего прочею, Селим-Чауш обещал помочь команде «Флоры».

Пока в делах военных и политических в который уже раз решались судьбы мира, тюремная жизнь в печально знаменитой стамбульской Банье текла своим чередом голод и избиения, унижения и казни, все как всегда. Однако, несмотря на это, команда «Флоры» держалась дружно и стойко.

Однажды в один из майских дней со стороны Босфора внезапно послышался гул отдаленных раскатов. Вначале никто не понял, выстрелы это или гром. Узнать что-нибудь определенное тоже было невозможно, но именно с этого дня отношение стражи к русским пленникам сразу переменилось в самую худшую сторону. Начались мелочные придирки, за каждой из которых следовали жесточайшие избиения. Моряков совершенно перестали кормить. Не выдержав этого, Кологривов высказал свои претензии колченогому Мехмеду и потребовал от него улучшить питание и прекратить издевательства. Мехмед лишь зло оскалил свой беззубый рот:

— Самим скоро нет хлеба! Сеняфин пуф-пуф, и хлеба нет!

То, с какой ненавистью произнес начальник тюрьмы имя русского адмирала, многое прояснило капитан-лейтенанту. Кологривову стало ясно, что причина кроется в результатах успешного боя Сенявина с турецким флотом где-то вблизи Дарданелл, повлекшего разгром турок, и как следствие этого, установление продовольственной блокады турецкой столицы. Что ж, новость стоила, чтобы за нее и пострадать!

— Вне всяких сомнений, Дмитрий Николаевич перерезал туркам все продовольственные артерии и берет султана измором. Так делали в свое время и граф Орлов со Спиридовым. Тактика проверенная и верная! — прикидывали возможные варианты происходящего офицеры.

— Дали, видать, наши гололобым перца! — радовались матросы. — Знать, не зря голодаем!

* * *

Тем временем вице-адмирал Сенявин выманил турецкий флот из Дарданелл, хитростью заманил его за остров Тенедос к Афонской горе, где и дал генеральное сражение. Бой при Афоне был яростным. Турки дрались отчаянно, но противопоставить нашим морякам не могли ничего. Турецкий флот был наголову разбит. Те, кто смог спастись, бежали. Наши гнали их почти до самых Дарданелл. Но турки к этому времени успели уже несколько оторваться. Видя это, Сенявин велел линейным кораблям «Уриилу» с «Селафаилом» отсечь линкор младшего флагмана турецкого флота «Седель-Бахри». Догнать корабль Бекир-бея удалось лишь к ночи. Тот дал пару залпов для очистки совести и сдался безо всякого сопротивления. Ни храбрость отважного Бекир-бея, ни страшный меч араба Ибрагима, которым он сносил головы трусам направо и налево, — ничто ни могло уже изменить положения дел. Остатки команды наотрез отказались драться.